Анатолий Эльснер - Рыцарь духа

— Тебе очень к лицу эта шляпа, котик.

Он видел себя в большом зеркале и, поворачивая в разные стороны голову, говорил:

— Да, кажется, ничего себе. Мужской костюм мою наружность делает грубой. А так я совсем царь Сарданапал. В этом наряде я чувствую в себе деву.

— Распутную, — сказала Анетта, продолжая убирать его голову Б ленты и перья и поворачивая ее во все стороны с такой бесцеремонностью, как если бы перед ней был манекен.

— Да, немножко, — ответил Капитон и вдруг захохотал.

Смех его внезапно оборвался и, сделавшись вдруг чрезвычайно серьезным, он проговорил:

— Я вдыхаю в себя женщину, чувствую аромат розового женского тела, уплываю в розовом на качелях, и иголки розовых поцелуев пробегают в теле моем, образуя пурпуровую звезду в душе.

Окончив это, он стал смотреть на Анетту с улыбочкой, которая как бы говорила: «Здорово сказано — а!»

— Ха-ха ха! — захохотала она, откидывая голову. — Звезда в душе пурпуровая, поцелуи розовые, и на розовых качелях укачиваешься, — счастливец. Только вот, хоть тресни, ничего не разберешь.

Капитон с серьезным видом отвечал:

— Мы, декаденты, не заботимся, чтобы нас понимали, и когда говорим — летим, обоняем фразы свои, как цветы, видим их образы. Твой розовый язычок — колокольчик души твоей и немного глуп, но, когда он в моих губах, то говорит, как умный декадент — ощущениями, пробегая бархатными поцелуями во всем моем существе.

В это время девица, сидя близ круглого стола, на котором стояла шкатулка, наполненная ассигнациями и золотыми монетами, держа над своей головой несколько бумажек, громко сказала:

— Котик мой, подари мне это.

Капитон смотрел на нее, прищурив глаза и с хитрой улыбочкой.

— Бери деньги, — решительно ответил Капитон и захохотал. — Мой папашенька блуждает в лесу и деньги для меня теперь — щепки. Вот чудак, в небесах он отыскивает теперь Хозяина и в своей голове — ответа, зачем копил деньги. Молчит Хозяин, смотрят загадочно и безмолвно глазки небесные — звездочки. Вот в уме моем и застучал молоточек: все суета сует, мудрец и дурак — одинаковые шуты под небом и потому во мне и запылала блудница в красном, и засмеялась лунным, и жизнь моя — оргия на мешках с золотом.

Лицо его стало серьезным, глаза расширились и стали дикими и, закидывая голову на спинку кресла, он вдруг воскликнул:

— Все в могиле будем!

Воцарилось молчание.

— Так подари и мне, — воскликнула вдруг другая девица, шелестя в воздухе выхваченными из шкатулки бумажками. — Вот это можно?

— Бери, — глухо проговорил он, продолжая расширившимися страшными глазами смотреть в потолок.

— Что ты так страшно смотришь? — испуганно спросила Анетта.

Он не отвечал. В душе его происходила работа, но, так как он очень много пил, то мысли его принимали вид картин, образов, очень близких к видениям и часто очень мрачных. Анетте стало скучно. Она выбрала из шкатулки пачку ассигнаций и проговорила:

— Ты очень добрый и я не хочу этим злоупотреблять. — Она положила деньги в карман. — Но мне опять нужно заплатить модистке, а ты очень богат и потому…

Она что-то ему прошептала.

— Хочешь?

Он продолжал сидеть неподвижно, на исхудалом лице мучительно дрогнули какие-то нервы и, глядя вверх, он проговорил таким голосом, точно вместо него говорил кто-то другой:

— Да, надо чувствовать, что купаешься в красном, а уплываешь в фиолетовом.

Анетта слегка вздрогнула, но, желая попасть в тон его мыслей, все-таки с улыбкой сказала:

— А лунное будет нашим прохладным опахалом.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Да, это идея… Только…

Он стал испуганно смотреть в одну точку.

— Да что с тобой? — воскликнула Анетта.

— В этом доме наши воздушные гости.

— Опять?

Лицо Капитона сделалось страдальческим и, когда он стал говорить, то от его глаз ко рту задвигались какие-то больные нервы и голос сделался плачущим.

— Папашенька и брат наводнили этот дом невидимыми существами, и в моем уме, посреди красного сияния, развертываются черные знамена и из-за них маленькое личико с рожками, и так хохочет.

Он снова стал смотреть в потолок.

— Ты, котик, поменьше бы пил, — сказала Анетта.

Какая-то девица тревожно проговорила:

— Нет, в этом доме невидимые существа.

Капитон продолжал смотреть в одну точку.

— Но там, за гробом, духи или пустота — вот вопрос. Я часто стал думать об этом.

Он вдруг повернулся к присутствующим и заволновался.

— В этом доме невидимые музыканты. Они поют, играют, хохочут, воют.

Девицы испуганно поднялись.

— Музыканты?

— Да, астральные люди, — ответил он.

— Что? — воскликнула Анетта.

— Существа, невидимые глазами.

И он с полной уверенностью сказал:

— Без сомнения, они и теперь здесь.

— Ты пугаешь нас, — сказала Анетта.

— Человечки эти из могил? — послышался чей-то вопрос.

— Конечно, — уверенно ответил Капитон и, подойдя к столу, выпил несколько рюмок одна за другой какого-то крепчайшего напитка и опустился в кресло. Голова его закружилась и голос сделался жалобным и тоскливым.

— Когда я в розовом блаженстве, они часто тревожат меня, делают стуки, шевелят одеялом, трещат, точно маленькие косточки ломают. В такое время, когда душа замирает в трепетании, с того света смотрят шпионы — прошу покорно. Знаю, что они здесь прохаживаются, но не хочу их знать… Вот, слышите?

Он поднял палец над головой и стал прислушиваться, и это так подействовало на девиц, что все они замерли на месте, стараясь уловить какие-то звуки. Вдруг всем показалось, что посуда зазвенела, бутылки качнулись и над столом пронеслось что-то темное и бесформенное.

Охваченные ужасом, все продолжали стоять неподвижно.

— Этот дом заколдован! — вскричала одна из девиц и бросилась к двери. Вслед за ней побежали и другие.

— Нет, нет, нет! — кричал Капитон, становясь у дверей и стараясь их удержать. — Да, эти господа здесь квартируют, но мы будем пить. Я окружен шпионами. Мысль, что они смотрят, часто рассеивает всякое веселье в душе моей. Знаете ли, до чего это страшно: иногда мне хочется убить себя. Вот отчего будем пить и танцевать канканчик: черно-холодное уползает и в душе развевается пурпурно-солнечное. Танцуем.

Он шагнул к середине комнаты, но девушки, расхватав из шкатулки деньги, с визгом и писком убежали. Посмотрев вокруг себя и никого не видя, Капитон задрожал от страха и, чтобы рассеять страх, подошел к столу и стал пить различные ликеры — рюмка за рюмкой. Шатнувшись от опьянения, он налил бокал шампанского и поднес уже его к своему рту, как вдруг увидел руку, протянувшуюся со своим бокалом к его.

— Твое здоровье!..

Бокал зазвенел и, выпав из его рук, снова зазвенел, разбившись в куски. Ноги Капитона подкосились и он стал падать.