Стивен Кинг - Жребий

— Почему не сейчас — Нет времени. Вам надо звонить. Да, еще один вопрос. Обдумайте его как следует. У вас есть враги?

— Никого, кто способен на такое.

— Может быть, бывший ученик? Затаивший обиду?

Мэтт, точно знавший, до какой степени влияет на жизни своих учеников, вежливо рассмеялся.

— Ладно, — сказал Бен. — Поверю вам на слово. — Он потряс головой. — Не нравится мне это. Сначала та собака на воротах кладбища. Потом исчезает Ральфи Глик, умирает его брат, умирает Майк Райерсон. Может быть, все это как-то связано. Но такое… не верится. — Позвоню-ка я лучше Коди домой, сказал Мэтт, поднимаясь. — Паркинс тоже будет дома.

— В школу тоже позвоните, скажитесь больным.

— Верно. — Мэтт непринужденно рассмеялся. — Первый пропущенный по болезни день за три года. Вот уж, действительно, повод.

Он отправился в гостиную и принялся звонить, поджидая после каждого набора номера, чтобы звонки разбудили спящих. По-видимому, жена Коди отослала его в приемное отделение Камберлендской больницы, потому что он набрал другой номер, попросил Коди и после короткого ожидания принялся излагать свою историю. Повесив трубку, он крикнул в кухню:

— Джимми будет через час.

— Хорошо, — отозвался Бен. — Я пошел наверх.

— Ничего не трогайте — Не буду.

Добравшись до площадки второго этажа, он услышал, как Мэтт отвечает по телефону на вопросы Паркинса Джиллеспи, двинулся по коридору, и слова слились за спиной в бормотание. Он засмотрелся на дверь в комнату для гостей, и его снова охватил ужас — наполовину выдуманный, наполовину извлеченный из памяти. Мысленным взором Бен видел, как делает шаг вперед, толкает дверь. Она распахивается. Комната кажется больше, чем на самом деле, словно смотрит ребенок. Тело лежит так, как они его оставили — левая рука свисает до полу, щека прижата к наволочке, на которой еще видны складки от лежания в шкафу. Вдруг глаза открываются. Они заполнены тупым животным торжеством. Дверь с треском захлопывается. Левая рука поднимается — пальцы скрючены когтями, губы кривит хитрая лисья улыбка, открывающая ставшие на диво длинными и острыми клыки…

Бен шагнул вперед и вытянутыми пальцами толкнул дверь. Нижние петли слабо скрипнули.

Тело лежало так, как они его оставили: левая рука упала, левая щека прижата к подушке…

— Паркинс едет, — сказал Мэтт в коридоре за спиной, и Бен с трудом сдержал крик.

Бен подумал, как удачно выразился: пусть дела примет машина. Все очень напоминало машину, одно из сложных, хитроумных немецких приспособлений, сконструированных из заводных пружин и зубцов, где в сложном танце движутся цифры.

Первым прибыл Паркинс Джиллеспи в зеленом галстуке, оттененном ВЭФ-овской булавкой. Глаза еще были сонными. Он сообщил, что уведомил медэксперта округа.

— Сам-то сукин сын не явится, сказал Паркинс, втыкая в уголок морщинистых губ «Пэлл-Мэлл». — Однако пришлет помощника и еще одного малого, сделать снимки. Мертвяка трогали?

— У него рука свалилась с кровати, — ответил Бен. — Я пытался уложить ее обратно, только не получается. Паркинс смерил его взглядом и ничего не сказал. Бен вспомнил жуткий стук костяшек пальцев по деревянному полу комнаты для гостей, и в животе ворохнулся брезгливый хохоток.

Мэтт отвел их наверх, и Паркинс несколько раз обошел тело.

— Эй, а вы уверены, что он помер? — наконец, спросил он. — Будить пробовали?

Следом, прямо с родов, приехал из камберлендской больницы доктор медицины Джеймс Коди. После обмена традиционными любезностями («Наше вам», — сказал Паркинс, раскуривая очередную сигарету) все опять пошли за Мэттом наверх. "Вот если бы мы все были музыкантами, — подумал Бен, — то теперь сумели бы по-настоящему проводить парня в последний путь.”

И опять почувствовал, как к горлу пытается подступить смех.

Коди отвернул простыню и некоторое время хмурился, глядя на тело. Мэтт с изумившим Бена спокойствием сказал:

— Джимми, это напомнило мне то, что ты говорил про мальчика Гликов.

— Мистер Бэрк, то был конфиденциальный разговор, — мягко ответил Коди. Если родичи Дэнни Глика дознаются, что вы сказали, они могут подать на меня в суд.

— Но выиграют ли они дело?

— Вероятно, нет, — со вздохом сказал Джимми.

— Чего это насчет мальчишки Гликов? — хмурясь, спросил Паркинс.

— Ничего, — ответил Джимми. — Совершенно из другой оперы. — Он приложил к груди Майка стетоскоп, что-то пробурчал, отвернул веко и посветил в открывшийся остекленелый шарик.

Бен заметил, что зрачок сузился, и вполне явственно сказал: «Господи!» — Интересный рефлекс, верно? сказал Джимми. Он отпустил веко, которое с нелепой медлительностью вернулось на место, словно труп им подмигнул. — Дэвид Прайн из «Джона Хопкинса» сообщает, что у некоторых трупов реакция зрачка на свет сохраняется до девяти часов.

— Ученым стал, ишь ты, — сердито сказал Мэтт. — А за сочинения я ему ставил тройки, да и те с натяжкой.

— Просто вам не нравится читать о вскрытиях, старый вы склочник, — откликнулся Джимми и достал небольшой молоточек. «Отлично, — подумал Бен. — Он помнит, как держаться у постели больного даже, когда пациент, по выражению Паркинса Джиллеспи, мертвяк.» В нем снова поднялся мрачный смешок.

— Помер? — спросил Паркинс, стряхивая пепел с сигареты в пустую вазу. Мэтт поморщился.

— Помер, помер, — ответил Джимми. Он встал, отвернул простыню к ногам Райерсона и постукал по правому колену. Никакого эффекта. На подошвах Майка (возле пятки и у носка) Бен заметил желтые кольца мозолей и немедленно вспомнил поэму Уоллеса об умершей женщине: «Пусть „кажется“ придет конец,» — неверно процитировал он. — «На трон взошел пломбирный император.» Мэтт остро взглянул на него и на мгновение словно бы утратил контроль над собой.

— Это что? — спросил Паркинс.

— Стихи, — ответил Мэтт. — Из поэмы о смерти.

— По мне, так больше смахивает на «Человека в хорошем настроении», — заметил Паркинс и опять стряхнул пепел в вазу.

— Нас представили друг другу? —спросил Джимми, глядя на Бена снизу вверх.

— Да, только очень вскользь, — ответил Мэтт. — Знакомьтесь: Коди, местный знахарь — Бен Мирс, газетной нивы пахарь. И наоборот.

— В таких штуках он дока, — заметил Джимми. — На этом все свои денежки и заработал.

Они с Беном обменялись рукопожатием над телом.

— Мистер Мирс, помогите мне его перевернуть.

Бен с легкой брезгливостью помог Джимми перевернуть тело на живот. Оно еще не утратило гибкости и не окоченело, хотя уже остыло. Джимми пристально осмотрел спину, потом стянул с ягодиц трусы.

— А это зачем? — спросил Паркинс. — Пытаюсь по цианозу кожи установить время смерти, — ответил Джимми. — А Брент Норберт никогда не возражал против небольшой дружеской помощи.