Надежда Сакаева - Бессмертие графини

Одевая меня в последний раз, Франка плакала и напоследок мы крепко обнялись. Я бы забрала ее с собой, если бы не ее мать, что была больна и не способна к путешествиям.

Граф ждал меня уже у ворот. Солнце, только поднявшееся над горизонтом, окрашивало его фигуру в розовый, а конь под ним нервно бил копытом. Кажется, ему, как и наезднику, не терпелось пуститься прочь отсюда.

Брат крепко обнял меня на прощание, отец поцеловал в лоб, мать — перекрестила. Я, вместе со служанкой, села в повозку, заваленную мягкими подушками, и приготовилась к долгому пути в замок, что должен был стать моим новым домом до самой моей смерти.

Так и закончилась моя жизнь с родителями, размеренная и спокойная, где самым большим волнением было посещение нашего замка странствующими шевалье.

Мне было немного грустно покидать место, где я провела все свои пятнадцать лет, занимаясь танцами, шитьем и этикетом. Хотя эта грусть не шла ни в какое сравнение с безосновательным страхом, который я испытывала к графу.

Путь до Шато де Брус — замка, где чаще всего жил граф, занимал около двух дней, с учетом остановки на ночь. Раньше я никогда не покидала пределов собственного дома, и сейчас это казалось мне невероятно долгим путешествием.

Сам граф умчался вперед, едва посадив меня в повозку. Я только и увидела, как его конь скрылся где-то вдали.

Дорога давалась мне тяжело. На кочках повозку трясло нещадно и спустя пару часов пришлось просить об остановке. Служанка Рози, что поехала со мной, всячески старалась помочь. Она обмахивала меня платком и то и дело подавала кувшин с водой, но все было бесполезно — в итоге меня укачало.

Едва выйдя из душной кареты, я с трудом смогла сдержать спазмы, что рвались из меня. Только невероятная выдержка позволила мне оставить завтрак внутри и не показать его рыцарям графа.

На воздухе стало немного легче, хотя и тут солнце припекало голову, отнюдь не прибавляя здоровья и радости. Мы остановились посреди поля, и от этого зной ощущался гораздо сильнее, а нос щекотало пряными запахами цветов и трав.

Повозка моя ехала в центре конного отряда, порядком растянувшегося, и в отсутствии леса и деревьев я могла разглядеть многих рыцарей из свиты графа. Некоторых из них я знала — они прежде бывали у отца, останавливаясь в замке во время охоты, или же просто заезжая на пир. Других мне уже представили на празднике в честь помолвки, но все же, большая часть рыцарей, особенно простых однощитовых, была мне незнакома.

Не было среди нашего отряда и самого графа, что меня немало удивило.

— Простите, ваша милость, — рискнула окликнуть я ближайшего рыцаря.

Молодой, едва посвященный, он запомнился мне своими розовыми гладкими щеками, еще в прошлый приезд графа.

— Да, ваша светлость? — рыцарь соскочил с коня и отвесил поклон.

— Скажите, где мой супруг? — последнее слово сказать было довольно тяжело.

Все-таки я еще не до конца осознала, что больше не являюсь девицей на выданье, а стала замужней «моей светлостью».

— Милорд уехал в замок, готовить его для вашей светлости, — показалось мне, или действительно в глазах рыцаря мелькнул страх?

— Выходит, сегодня я его уже не увижу?

— Увы, ваша светлость, только по приезду в замок. Милорд умеет передвигаться быстрее остальных, — и снова рыцарь как-то отвел взгляд, а рука его дернулась, словно желая перекреститься.

Я вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, привиделось ли, или же он действительно боялся графа?

Но рыцарь уже говорил мне комплимент и улыбался, розовея своими щеками.

От информации о графе и этих непонятных взглядов тошнота моя ушла, и мы снова продолжили путь.

Но сколько бы я ни вспоминала слова рыцаря, выражение его лица, так я и не смогла понять, был ли он напуган, как я, суеверно и безотчетно, или то было простое уважение и трепет перед графом, как перед сильным воином и пэром.

Когда мне снова стало плохо, и я уже хотела просить еще одну остановку — пришло время привала. Тряхнув меня в последний раз, возница зычно прокричал «тпрууу» и повозка замерла.

Я снова вышла на воздух, не без помощи Рози.

Вокруг стояла суета — оруженосцы собирали ветки для костра, стреноживали коней. Однощитовые рыцари сами обтирали взмыленные бока животных сухими листьями, водили их по кругу, давая остыть от долгой скачки.

Я же вознамерилась поговорить с кем-нибудь еще, чтобы попытаться выяснить новое о графе.

Мимо как раз пробегал оруженосец, и я поманила его пальцем.

— Да, ваша светлость?

Он остановился, держа под рукой охапку хвороста.

— Скажи, где мой супруг? — снова спросила я, решив, что это будет лучшим началом разговора.

— Милорд уехал готовить замок для вашей светлости, — кажется, он слово в слово повторил фразу того рыцаря.

Я вглядывалась в его лицо, но ни тени страха на нем не было. Наоборот, голос звучал с обожанием. Значит, в прошлый раз мне показалось?

Возможно, виной тому были тряска с дороги и общее плохое самочувствие, и я просто накручиваю себя? Все эти глупые разговоры о жестокости графа! Наверно, я сильно впечатлилась ими, и после этого уже во всем пыталась найти тень того, что ему приписывали.

Не зря же мой отец и брат относятся к графу с уважением, как к достойному рыцарю, славному воину и пэру Тулузских земель?

Отобедав сыром, хлебом и дичью, что рыцари подбили по дороге, мы снова двинулись в путь, остаток которого слился для меня в сплошное мучение. Я больше не могла уже думать ни о графе, ни о его дьявольских глазах и только силилась сохранить обед в животе. Рози делала все, что могла, хотя и сама была порядком бледна, и даже остановка на ночь не принесла мне никакого облегчения, а напротив, забрала последние силы.

В Шато де Брус мы приехали на закате следующего дня.

Сам замок находился на возвышенности. С одной его стороны протекала река, с другой же, той, откуда приехали мы, расстилалась небольшая деревушка. Две других крепостных стены упирались в горы, не слишком высокие, заросшие зелеными дубами, липой и кленом.

Дорога, минуя деревню, привела к мосту через неглубокий ров. Копыта лошадей сухо застучали сначала по дереву, а потом, когда мы проехали через ворота, настежь распахнутые — и по брусчатке.

Замок графа был значительно больше родительского, уже даже не замок, а крепость, что впрочем, и не удивительно.

Здесь был просторный внутренний двор с добротными хозяйственными постройками и множество башен на крепостной стене с узкими бойницами, предназначенными для защиты от осады и стрельбы из лука.

Все было сложено из прочных камней и выглядело внушительно и сурово. Мы пересекли двор и оказались у входа в донжон, главную башню замка, что выделялась своими размерами. Она была выше крепостных стен, увенчанная покатой крышей и шпилем, на котором плескался герб графства, все тот же золотой крест. С двух сторон к ней примыкали башенки поменьше.