Вадим Караваев - Наследие предков

— Ничего себе мы протопали! — присвистнул Гопарь, сложив в голове данные JPS-навигатора.

— Более чем странно, что мы так далеко от входа ушли.

На вызов по спутниковому телефону неожиданно ответил Семёныч, который был уже на месте временной дислокации отряда в «Белом медведе» и сильно удивился, почему так долго спецназ не выходил на связь.

— У меня с головой у одного непорядок? — Бледный смотрел на обновленное табло навигатора. — Мы ходили под землей сутки, а судя по дате на календаре, три дня!

Осознав наконец, что главный сапер отряда не пошутил, минут десять среди бойцов шло неблагозвучное обсуждение поступившей информации исключительно в эмоционально-ругательном окрасе.

По переданным координатам сразу же вылетел вертолет для эвакуации. Понимание поступка начальника отдела приходило постепенно, погружая уставших, измотанных бойцов в тяжелое мрачное уныние.

— Да где ж ты есть, вертушка?! — в отчаянии бормотал командир отряда, не отрывая взгляда от горизонта, еще не в полной мере осознавая, что же может сотворить загруженный в подземные недра термоядерный заряд.

Сначала никто из бойцов не мог понять, почему вдруг воздушное пространство вокруг помутнело и слегка уловимо начало звенеть, а потом из недавно покинутого входа в подземелье вырвался ослепительный свет, пронзив насквозь горную породу. Через мгновение раздался оглушительный хлопок, и земная поверхность взметнулась к небу, словно Матушка-Земля вытряхнула укрывавшее ее грязное одеяло. Взрывная волна, хоть и значительно ослабленная географической удаленностью подземного эпицентра взрыва и внушительной массой горной породы под ногами, ошеломляюще мощно понеслась в разные стороны, подбрасывая вверх все лежавшее на своей поверхности и разметав спецназовцев, будто щепки. Время вдруг оборвалось, оставив мерилом прожитых мгновений лишь боль, которая не имела определенного очага. Тела бойцов теперь как раз представляли собой сплошной болевой узел из оголенных нервов.

— Хамса, прием! Хамса, это первый, ответь! — охрипшим голосом бормотал капитан Шмырёв, которого выбросило в глубокий ров за пятнадцать метров от их расположения на опушке, пытаясь кричать в радиостанцию. И только окончательно придя в себя, наконец-то, понял, что в разряженном воздухе радиосвязь после ядерного взрыва не скоро восстановится. Кровавая пелена на глазах оставила в лучшем случае треть от нормального зрения; металлический вкус на языке, дикая тошнота и боль угнетали остатки сознания. Пренебрегая всем этим, капитан Шмырёв все же нашел в себе силы выбраться из оврага. На четвереньках добравшись до места, где несколько минут назад он с бойцами вылез на поверхность, Митя обнаружил, что никого из товарищей на обозримом пространстве нет. Огромный валун, рядом с которым он сидел и пил воду из фляги, теперь был заброшен на пригорок в десяти метрах поодаль. Кое-как поднявшись, капитан шатающейся походкой поплелся в сторону направления взрывной волны. Практически ничего не видя, он стал искать тела бойцов чуть ли не на ощупь. Двое из бойцов были живы, хотя и получили сильнейшие контузии и, судя по всему, переломались капитально. Кроме невразумительных реплик и стонов добиться от них чего-то не представлялось возможным.

Через какое-то время капитан услышал стон копошащегося в куче камней подполковника Хамсутдинова. Офицер сидел на земле, широко раскинув ноги, и пытался собрать ладонями лоскуты кожи на лице, разорванном в лохмотья от удара об острые камни. Передних зубов не было вообще, а нос, верхняя челюсть и лобные пазухи были проломлены и представляли собой сплошное кровавое месиво. На землю ручьями текла кровь, окрашивая все вокруг в багровые тона. Подоспевший Митя аккуратно уложил командира на землю, распаковал перевязочные материалы и принялся колдовать над его ранами, не придумав ничего лучшего, чем присыпать антисептиком и наглухо перемотать голову командира несколькими индивидуальными перевязочными пакетами, оставив лишь щель для рта. Единственный, кто более-менее остался нетронутым при взрыве, был Бледный. Он вылез, словно леший, из оврага и принялся орать во все горло в поисках товарищей. Вот уж действительно, у человека выработался мощнейший иммунитет к мгновенным расширениям веществ, не брало его ничего. Он-то и помогал Шмырёву с оказанием помощи раненым.

Подоспевший экипаж вертолета с Белостоковым на борту никак не мог предположить, что события могут принять такой трагический поворот. Пилоты с Семёнычем, еле живым Шмырёвым и перепуганным Бледным закончили сносить тела погибших и раненых бойцов на борт. У Хамсутдинова уже в полете начались сильные судороги. Необходимо было предпринимать экстренные меры по спасению командира. Но что можно было сделать на борту без спецоборудования и медикаментов? Митяй вколол раненым остатки промедола и предпринял очередную попытку протереть глаза, но красная пелена никак не проходила.

Шмырёва встретила в госпитале в Салехарде Дина, набросившись с расспросами на теряющего сознание окровавленного спецназовца. Гопарь и рад был хоть что-то рассказать ей, но, к сожалению, силы окончательно покинули некогда болтливого спецназовца.

Митяй вырубился, так и не успев дослушать повествование девушки о том, как долго ждали возвращения отряда на поверхность, и что прочесывание тоннелей «Альфой» не дали никакого результата: через десять часов подземных блужданий отряд Семёныча с тремя бойцами лоб в лоб столкнулся с ними у подземной развилки.

Подполковник Хамсутдинов умер ночью в госпитале, так и не придя в себя. Под утро испустили дух еще двое коматозных бойцов. Изо всей группы сравнительно мало пострадали лишь трое спецназовцев, получивших контузии и ушибы. Утром борт МЧС с военного аэродрома унес раненых и погибших бойцов в Москву.

Все пространство возле колонии до сих пор было заполнено машинами МЧС, скорой помощи и армейской техникой. Везде сновали разношерстные люди в форме прокуратуры, Следственного Комитета, милиции, УФСИН. К зоне продолжали пребывать все новые и новые автобусы с московскими высокими чинами. Заканчивался разбор завалов и следственные мероприятия.

Прибывшая из Москвы группа оперативных сотрудников отдела «Зет» сразу же очертила круг предоставляемых в руки следствия объектов, наложив гриф секретности на многие аспекты проведенной спецоперации. В подвал здания электроподстанции, где была пробурена скважина, не пускали никого. Все сотрудники колонии, знавшие о ее существовании, и несколько бойцов «Альфы», прочесывавшие горные тоннели, срочно были отправлены в закрытую спецклинику в Подмосковье якобы для принятия срочных мер по нейтрализации полученных доз радиации. Через две недели эти сотрудники вышли с восстановительных процедур полностью отдохнувшими, но потерявшими часть воспоминаний о прошедшей спецоперации на Ямале. Капитан Шмырёв, к всеобщему удивлению, пришел в надлежащую форму буквально за несколько дней в закрытом военном госпитале после интенсивной восстановительной терапии. Но настроение у него было сильно омрачено воспоминаниями о судьбе начальника отдела. Бледный же сначала наотрез отказывался, чтобы его кололи антидотами и препаратами, выводящими радионуклиды, но потом все же согласился.