Эдвард Бенсон - Тварь в зале

Но специалиста в области головного мозга, исследователя гипнотического воздействия, каким я тогда был, не могла не интересовать работа подсознания. После первого сеанса моя гипотеза состояла в следующем: видя и слыша то же, что и Луис, я стал свидетелем переноса мыслей на расстоянии. Несмотря на успешное изучение гипноза, мне самому не удалось сделать ничего подобного, да я и не пытался. Я знал, что чрезвычайно внушаем. Моя роль этим вечером сводилась к приему невероятно ярких образов. Иными словами, я мог наблюдать явления, существовавшие лишь в воображении моего друга.

Мы обсудили то, что произошло, поднявшись наверх. Он считал, Тварь пыталась связаться с нами. Она двигала стол и стучала, и благодаря ей мы видели огоньки.

— Но что ты подразумеваешь под Тварью? — прервал я его. — Это чей-то дядюшка? Поверь мне, я видел множество призраков на сеансах, и все они говорили ужасные глупости. А если Тварь — не фамильное привидение, а некий дух, то остается вопрос: чей именно?

Луис сидел напротив меня. На столике между нами стояла лампа. Глядя ему в глаза, я видел, как его зрачки внезапно расширились. Дело было не в стремительном изменении освещения. Для доктора это значило лишь одно — страх. Впрочем, через секунду они сузились вновь.

Он поднялся и подошел к огню.

— Нет. Не думаю, что это чей-нибудь дядя. Не знаю, что она такое, я тебе уже говорил. Но если ты спросишь, есть ли у меня гипотеза, я отвечу: Тварь — элементаль.

— Прошу, расскажи подробней. Что это значит?

Его зрачки снова расширились.

— Объяснений на пару минут, — сказал он. — Слушай. В мире есть два начала: позитивное и негативное, так? Рак убивает, а свежий воздух продлевает жизнь. Быть честным — хорошо, лгать — плохо. В человеке эти начала представлены в виде импульсов, но есть сила, которая их внушает. Я подхожу к спиритизму непредвзято. Я научился «ждать», распахнул дверь моей души и сказал: «Входи, кто бы ты ни был!» Думаю, нечто воспользовалось приглашением. Тварь стучала, вращала стол, зажигала огоньки — ты видел это своими глазами. Элементали, как я их называю, — носители негативного начала, говоря иначе — воплощенное зло. О, их видели прежде и, без сомнения, увидят еще не раз. Я не звал сюда добрых духов: не желаю, чтобы музыкальная шкатулка наигрывала «Христос — опора церкви». Впрочем, встретиться с элементалем я хотел еще меньше. Я распахнул дверь, только и всего. Мне кажется, Тварь, которая поселилась в моем доме, пытается общаться со мной, и я пойду до конца. Постигну ее природу. Во имя Сатаны, если это поможет, я хочу знать, что она такое!

События, произошедшие потом, могли быть просто игрой воображения. Вот — мое описание случившегося. Фортепиано с раскрытыми нотами стояло в дальнем конце комнаты, у самой двери. Внезапно по помещению пронесся сквозняк, столь сильный, что листы на пюпитре перевернулись. Он задел вазу с нарциссами, и те склонили свои золотые головки, коснулся свечей, стоявших неподалеку от нас, и их пламя дрогнуло и посинело. Затем порыв ледяного ветра ударил в мою ладонь, и, закружившись, достиг Луиса, взъерошив ему волосы. После странный вихрь слетел к огню. Языки пламени, встав у него на пути, взмыли вверх, а коврик у камина затрепетал.

— Забавно, не правда ли? — заметил Луис.

— Элементаль улетел в трубу? — уточнил я.

— Нет, — ответил он. — Тварь просто нас дразнила.

Внезапно он указал на стену за моим креслом, и его голос дрогнул.

— Смотри, что это там? — сказал он. — У тебя за спиной.

Не на шутку испугавшись, я обернулся и увидел, на что был устремлен его трясущийся палец. По бледно-серой стене, на моих глазах, ползла невероятно четкая тень. Жирная и безногая, она походила на огромного слизня. Четыре фута червеподобной мерзости венчала голова, вроде тюленьей. Из открытой пасти высовывался язык.

Едва я взглянул на нее, тварь поблекла, и поблизости раздалось еще несколько резких ударов.

Мы замерли, очутившись во власти наполнявшего комнату ужаса. И все же, несмотря на минутную слабость, ни я, ни Луис не думали отступать — настолько интересным было представшее нам явление.

— Это я и имел в виду, когда говорил, что дело вышло из-под контроля, — сказал он. — Мне казалось, я готов к любому посетителю, но, боже, она — красотка.

Тогда я успокоился, несмотря на явившуюся нам тень, абсолютно уверенный, что передо мной редчайший случай умственного расстройства, симптомом которого является передача образов на расстоянии. Я думал, что видел не червеподобную тварь, но чрезвычайно яркую галлюцинацию Луиса, которую он сумел показать мне. Также, благодаря его книгам о спиритизме — превосходным образчикам бульварного чтива — скорее, словарям, нежели учебникам, я узнал, что гигантский слизень — излюбленная форма элементалей. Луис же, со своей стороны, сильнее, чем прежде, был уверен в реальном существовании Твари.

В следующие полгода мы занимались столоверчением регулярно, пусть и безрезультатно. Тварь или ее тень больше не появлялись, и я чувствовал, что мы зря теряем время. Тогда мне пришло в голову, дабы продвинуться дальше, использовать гипнотический сон. Сеанс мы проводили за тем же обеденным столом. В комнате было не слишком темно, и я отчетливо видел происходящее.

Юноша-медиум сидел между мною и Луисом. Мне не составило труда его загипнотизировать. За этим последовала череда оглушительных ударов, и мы увидели, что по столу скользит нечто куда более осязаемое, чем тень. Существо было окутано слабым свечением, будто тлело. В ту же секунду лицо медиума стало маской дьявольского ужаса: глаза и рот распахнулись, а взгляд уперся в ползущую к нему Тварь. Покачивая головой, она приближалась — и вдруг, с быстротой змеи, метнулась к его горлу. Крича и силясь сорвать с шеи жуткое существо, медиум вскочил, но Тварь висела на нем, как пиявка, и он ничего не мог сделать. Вдвоем с Луисом мы попытались схватить элементаля, и я почувствовал, как мои пальцы погружаются в холодную слизь. Несмотря на все усилия, у нас не получалось оторвать его от юноши. Руки соскальзывали: это было так же невозможно, как удержать в руках осклизлую шерсть. Прикосновение к Твари наполняло меня отвращением, рождало мысли о проказе и падали. В отчаянии, но все еще считая этот кошмар плодом воспаленного воображения Луиса, я вспомнил, что рядом находится выключатель четырех электрических ламп. Я включил их все. Медиум лежал на полу, над ним с белым как мел лицом склонился Луис, но больше в комнате никого не было. Воротничок юноши оказался смят и порван, а на горле виднелись две кровоточащие царапины.

Он все еще находился в гипнотическом сне, и я разбудил его. Медиум потянулся к шее, увидел кровь, но, как и ожидалось, не помнил, что произошло. Мы рассказали ему о необычном сеансе, во время которого он боролся с астральной сущностью. Достигнув желаемого, мы были очень ему обязаны.