Роман Волков - Большая книга ужасов — 74 [сборник]

— Это плата из иридия. Она тебе поможет, защитит, только держи ее при себе.

— Защитит? От чего?

— В городе кое-что происходит… Но ты не переживай, мы выберемся.

Не договорив еще последнее слово, Волкогонов увидел, как с его девушкой и товарищем происходит ужасная метаморфоза: глаза обоих закатываются, а кожа приобретает жуткий желто-зеленый оттенок. Парню захотелось зажмуриться, но тело будто больше было ему не подвластно: он все так же смотрел широко раскрытыми глазами перед собой и видел все до мельчайших деталей.

— Выберемся? — издевательски каркнул насмешливый хрип из Юлиного горла, и девушку будто за веревку поддернуло над землей. Иридиевая плата упала к ногам Романа.

Весь ужас, который парень испытал до этой минуты, превратился в ничто. Последняя надежда разбилась прямо у него на глазах. И, похоже, апейрон не собирался останавливаться.

Тело Юли снова стояло на земле в каких-то десяти сантиметрах от Волкогонова. Голова была по-птичьи склонена к правому плечу, изо рта текла тонкая струйка слюны, а слепые белесые глаза неотрывно пялились на Романа. В этот миг девушка была такой жуткой, что парень даже перестал осознавать, что это именно его медноволосая красавица. Перед ним стояло изломанное чудовище, только по форме напоминающее человека.

За спиной бестии маячила долговязая фигура Шаткина — он меланхолично покачивался с отсутствующим видом, и только тонкие пальцы его рук беспрерывно находились в движении. Однако Роман был уверен, что, сделай он хоть одно неверное движение, тело-марионетка отреагирует молниеносно.

— А ты силен, человек, — насмешливо фыркает «Юля», искажая еще больше черты лица девушки в некоем чудовищном подобии ухмылки. — Что у тебя за секрет? Как ты можешь мне противостоять?

Она неловко поставила ногу на иридиевую плату и придвинулась еще ближе — Роман почувствовал запах шампуня, струящийся от Юлиных волос, и невольно зажмурился. Смотреть в эти пустые закатившиеся глаза не было сил.

— Твой звездный амулет всего лишь игрушка. Еще немного, и мне хватит сил просто сломать ее. Другой защиты у тебя нет.

Страшная кукла с рыжими волосами начала дергано вышагивать вокруг Волкогонова, рассматривая его, принюхиваясь и даже щупая. Парень застыл, боясь пошевелиться или открыть глаза. Кажется, любое движение просто выключит его, лишит остатка сил. А падать в обморок перед «этим» Роман не мог себе позволить. Все еще не мог. Ведь там, под этой чудовищной маской, где-то глубоко все еще могла быть она — настоящая Юля.

— Но я все еще не могу подчинить тебя. Мой разум сильнее в миллионы раз, но я не могу. Что у тебя за секрет, человек? Молчишь? Ничего, скоро я стану еще сильнее. Я узнаю. Смотри на меня!!!

Приказ апейрона прозвучал так требовательно, что Роман невольно открыл глаза и увидел, как тела Юли и Димы Шаткина поднимаются в воздух высоко над его головой. Над их спинами разворачиваются жуткие перепончатые крылья, руки и ноги вытягиваются в огромные склизкие щупальца, с легкостью взрывающие асфальт вокруг неподвижного зрителя. Тучи в небе становятся черными, превращая день в ночь. Густой удушливый воздух разрывают голубоватые молнии, с грохотом врезаясь в землю. Крылатые силуэты взмывают высоко вверх, врезаясь в толщу угольных облаков, окрашивая их в кровавый багрянец. На землю падают первые тяжелые капли. И вот уже с небес хлещут потоки крови, заливая улицы, дома и неподвижные фигуры людей. Кровь тут же истлевает, превращаясь в пепел, и жирными хлопьями снова поднимается в воздух.

— Мне подвластно все! — прозвучал будто отовсюду сиплый бесформенный голос. И от этого звука Романа прошиб ледяной озноб.

Чудовищная фантасмагория закончилась так же резко, как и началась, и парень вряд ли смог бы уверенно поручиться за то, что все это произошло на самом деле. Он остался стоять посреди улицы, раздавленный, выбившийся из сил, потерявший надежду.

Ноги безвольно подогнулись, и Волкогонов уселся прямо на тротуар. Иридиевая плата осталась валяться рядом. Судя по всему, теперь от нее уже не было никакой пользы — апейрон вполне внятно продемонстрировал, что «космический металл» больше не может его остановить. Спасительные строчки в голове тоже больше не звучали.

Все усилия оказались потрачены впустую. Он не смог никого спасти. Люди, которые были ему дороги, превратились в бездушных кукол, а остатки привычного мира рассыпались в прах.

Парень сидел на грязной мостовой, сжимая голову руками, в окружении молчаливых фигур, которые больше не могли называться людьми.

Нет таких секретов, которые бы я не смог раскрыть.

Живой ли организм — я стану его клеткой, ядерной или безъядерной. Я с легкостью создаю цитоплазму, ядро, внутриядерное пространство. Это так же легко и забавно, как игра в кубики у неразвитых человеческих существ.

Я могу расковыривать ядра и митохондрии, проникать и моделировать хромосомы, сдвигать и раздвигать молекулы и нуклеотиды ДНК.

Я могу нырять глубже. Молекулы ДНК и РНК. Атомы.

Я ныряю все глубже: ядро атома, протоны и нейтроны.

И сразу выворачиваю наизнанку — Галактика!

Звезды, газ, пыль и темная, черная материя — такая же тайная, впитывающая, как и я в первые минуты моего рождения.

Неужели есть то, что я не могу разгадать?

Во что не могу превратиться?

Сквозь слезы парень смотрел на неподвижные фигуры людей-кукол, на такие привычные, но ужасно чужие пролеты улиц, на дома, казалось, навеки отсыревшие от постоянного дождя. Все, что он видел, должно было быть родным, вселять надежду, давать силы, но, увы, теперь город, в котором Волкогонов вырос, сделался далеким и незнакомым. Бездушным. Все существо парня заполнили пустота и безнадежность. Он перепробовал все, что только мог, но ничего не сработало. Апейрон выиграл, не оставив людям даже малейшего шанса. Все усилия оказались напрасными, скоро Землю поглотит сверхразум, использующий людей, как бессловесное сырье, и не останется ничего.

Роману было сложно представить себе это «ничего», но что-то в душе подсказывало, что большей утраты быть просто не может. И не у кого искать помощи.

Такой горечи и одиночества он еще никогда не испытывал. Ему не у кого было попросить помощи, не к кому было обратиться за советом или поддержкой. В кино у главного героя всегда были соратники, помощники и наставники. По сути, он никогда не оставался один, потому что всякий раз находился человек, готовый помочь. А у Волкогонова не оказалось никого. Друзья превратились в бессловесных марионеток, и даже если бы он захотел обратиться к кому-то из них, попытался вывести из этой кошмарной летаргии — апейрон сразу бы узнал, и для людей это могло закончиться весьма плачевно.