Елена Усачева - Большая книга ужасов — 73 [сборник]

Анжи повернула голову, и челюсть у нее непроизвольно поехала вниз.

Это был Глеб! Выглядел он неважно. Бледный, с бескровными синюшными губами, остановившимся взглядом тусклых глаз и какими-то словно выцветшими, припорошенными пеплом волосами.

— Вот, веселим, веселим, а он все грустный, — покачала головой Марья. — И карты, и музыка… Сидит и молчит.

— Надоело играть! — Хмурый бросил на стол карты и недовольно сложил перед собой руки. — Хочу историю. Расскажи! — И он впервые поднял глаза на Анжи. Ох, и нехороший это был взгляд — темный, тяжелый.

— Я спеть могу, — поперхнулась воздухом Анжи и, не дожидаясь разрешения, хрипло затянула:

— Не пошел он, значит, с товарищами, — вынес свой вердикт хмурый, когда песня закончилась. — Молодец! — Он поднялся, захрустев всеми суставами, как дряхлый дед. — Мар, ты бы на стол, что ли, накрыла. А то гости идут, а жрать нечего!

В ответ Марья снова захохотала и метнулась вон из комнаты.

— Хорошо. — Хмурый прошелся по комнате, под его тяжелыми ногами затрещали доски пола. — Тогда давай со мной играть!

Он остановился около полки, одной рукой отодвинул фэн-шуйную висюльку, а другой стал выбирать книгу.

— Шла бы ты отсюда, — услышала Анжи шепот. — Уходи, съедят они тебя!

Она испуганно повернулась. Глеб сидел все так же ровно и даже, кажется, говорил, не размыкая губ.

— Я за тобой, — прошептала она в ответ. — Нас ждут!

— Не могу, — чуть качнулась голова.

— Надо!

Анжи разозлилась. Что же это такое? Она жизнью рискует, мальчишки там на улице зарабатывают ревматизм и воспаление легких, а он здесь расселся и «не может»!

— Кто над нами вверх ногами? — вдруг спросил хмурый. В руках у него была книга.

— Муха, — буркнула Анжи, быстро оглядывая комнату. Хозяева, судя по всему, не такие уж и злобные, скорее безобидные. Они с Глебом вполне смогут уйти.

— Лаять не лает, а в дом не пускает? — снова спросил хмурый. От волнения он даже начал грызть ногти.

— Замок. — Анжи не задумывалась над ответами, до того легкие были вопросы.

— Ладно. А вот так — сидит девица в темнице, а коса на улице?

— Морковка!

— Хм! — Хмурый перекинул книгу в другую руку и вновь принялся грызть ногти. — А вот эта. Падает — молчит, лежит — молчит, а солнце взойдет — на весь мир запоет.

— Снег. — Анжи стало интересно — когда этому здоровому парню надоест задавать такие глупые загадки?

— Сто одежек и все без застежек, — скороговоркой прочитал хмурый.

— Капуста, — весело прищурилась Анжи.

— За пнем бугорок, а в нем городок!

— Муравейник.

— Сам алый, сахарный, кафтан зеленый, бархатный.

— Арбуз.

— Не огонь, а жжется!

— Крапива.

— Без окон, без дверей, полна горница людей!

— Огурец!

— Вот ведь! — В сердцах парень зашвырнул книгу в угол. — Скучно.

— А давайте я вам помогу!

Согнувшись в низком дверном проеме, в комнату вошла Марья. В руках она несла поднос с большой супницей и стопкой тарелок. Хмурый сразу шагнул к столу, довольно потирая руки.

— Попробуй угадать, — Марья подошла к Анжи вплотную. — На море на Окияне, на острове на Буяне, сидит птица Юстрида; она хвалится, выхваляется, что все видала, всего много едала; видала царя в Москве, короля в Литве, старца в келье, дитя в колыбели; и того не едала, чего в море не достала.

Улыбка сползла с лица Анжи — слишком уж серьезно смотрела Марья, слишком нехорошие у нее стали глаза.

За ее спиной зашебуршились. Глеб широко открывал рот, но из него не вырывалось ни звука.

— Не подсказывать! — махнул в его сторону половником хмурый и приоткрыл крышку супницы. — Ай да супец! Ай да наварист. Давайте там скорее, а то есть очень хочется.

— Ну, что ж ты? — усмехнулась Марья злой, ломаной улыбкой.

— Мар, отстань от человека, давай сначала поедим. — Хмурый зачерпнул полный половник и понес его к тарелке. У Анжи глаза вылезли из орбит. Через край половника свисал мышиный хвост, а с другой стороны за него зацепился большой паук!

Тошнота мгновенно подступила к горлу. Она вспомнила болото и мышей, разбегавшихся в разные стороны. А еще она вспомнила, что Мара — это никакое не сокращение от имени Марья. Это имя самого страшного и злого славянского божества. В силу она приходит с началом зимы, а муж ее… Муж ее… Кощей Бессмертный!

Анжи быстро глянула на хмурого, налившего себе уже второй половник похлебки, и все поняла. Да, это замок Кощея, только выглядят они молодо. Оно и понятно — они только-только вступили в свои права, еще не успели набрать силу, не успели стать по-настоящему страшными и старыми.

— Мне нужна подсказка друга, — пробормотала Анжи, отступая за стол.

— Какого друга? Этого, что ли? — хмыкнула Мара, кивая в сторону хрипевшего Глеба. — Так он же немой!

Анжи схватила Глеба за плечо. Он силился что-то сказать, но не мог. Руки беспомощно скребли по столу, летели во все стороны опилки. И тогда Анжи с удивлением заметила, что скребет Глеб не просто так. Он выцарапывает на поверхности стола какое-то слово.

И слово это — «СМЕРТЬ».

— Ну, что вы? — Хмурый сидел за столом, вооружившись ложкой. — Еда стынет.

— Приятного аппетита, — улыбнулась Анжи. — А как там по правилам-то? Если все отгадки отгаданы, то наша взяла?

— Ты сначала отгадай, — сухо ответила Мара, и лицо ее на глазах начало стариться: глаза — тускнеть, щеки — обвисать, заострился нос, поредели волосы.

— Да смерть это, что же еще! — как можно беззаботнее произнесла Анжи, хотя голос ее на последнем слове предательски дрогнул.

— А-а-а-а!!! — завопила Мара, хватаясь за голову. Одним рывком она опрокинула стол. От грохота дом пошел ходуном, по стенам пробежали трещины, книги посыпались на пол, музыкальный центр обрушился.

— Ну вот, опять пожрать не дали, — сокрушенно посмотрел на свои испачканные в супе колени тощий старик с совершенно лысой головой. Вместо рубашки и брюк на нем была черная кольчуга и черные же кожаные штаны, и только хмурился он по-старому.

— Бежим! — Анжи дернула за собой Глеба и кинулась к выходу. Мара, занятая какими-то своими внутренними проблемами — она продолжала доламывать все, имевшееся в избушке, — не сразу заметила, что гости уже уходят. Ее крик достиг их уже на улице:

— Не пускай!

И тут же ожили черепа на заборе. Глаза в них засветились ярче, колья забора стали гнуться, преграждая путь.

— Куда дальше? — заметалась между жердинами Анжи.

— К реке Смородине! На той стороне они бессильны.

Анжи хотела было бежать за избушку, но Глеб потянул ее обратно в овраг.

— Давай через Калинов мост, дальше они тебя не достанут.

— Как это — меня? А ты?

Они на «мягких точках» съехали в овраг, и только сейчас Анжи разглядела, что это никакое не болото, а самая настоящая речка, узенькая, еле различимая. Слева, за пышным кустом, виднелся широкий добротный мост.