Елена Арсеньева - Большая книга ужасов — 72 [сборник]

…тогда он снова станет помощником Александра. Помощником смерти. Его снова заставят убивать — или убьют самого. И Саввы больше нет, чтобы прийти на помощь!

Саша рванулся так резко, что смог увернуться, и лоскут спланировал на землю в каком-то метре от него. Надо было бежать, но он не успел, потому что из кустов выскочил черный козел и так поддел Сашу рогами, что он взлетел в воздух и начал падать… прямо на лоскут.

Невероятным усилием изогнувшись и дернувшись так, что мышцы, казалось, вот-вот порвутся от напряжения, он переметнулся через лоскут, но не удержался на ногах и рухнул совсем рядом с ним.

Нетопырь тут же налетел, принялся бить своими жесткими крыльями, не давая выпрямиться, преграждая путь к бегству, и козел вдруг оказался рядом… один удар рогами — и Саша упадет на лоскут!

Внезапно что-то вспыхнуло — белое, яркое, ослепительное, — раздался скрип автомобильных тормозов, что-то рвануло Сашу в сторону, помогло утвердиться на ногах — и выпустило. В следующий миг он увидел рядом своего отца с монтировкой в руке: он наступал на козла, то угрожая монтировкой ему, то отмахиваясь ею от рассвирепевшего нетопыря.

Наконец козлу досталось по рогам. Взревев от боли, он бросился наутек и канул в парковых зарослях. Нетопырь без поддержки с земли струсил и немедленно убрался следом. И тут внезапно, словно его выключили, погасло красное небесное зарево, а в аллеях и на улице вспыхнули фонари.

Мирное ночное спокойствие воцарилось вокруг, и вполне можно было подумать, что все это был кошмар, все это привиделось, если бы Саша совершенно точно не знал: да, это был кошмар, но отнюдь не привидевшийся, а вполне реальный.

К несчастью…

— Сашка! — закричал отец, одной рукой продолжая сжимать монтировку, а другой стиснув его плечо. — Что творится? Что ты здесь делаешь? Ты же только что спал… я приходил посмотреть на тебя, но побоялся разбудить… Уехал, но на повороте оглянулся и увидел тебя с этими… и зарево… что это значит?!

Он говорил бессвязно, оглядываясь на парк, и, чувствовалось, не мог понять, померещилось ему случившееся или было наяву.

Но Сашу уже ничто не интересовало, никакие страхи не пугали. Вот счастье: отец его спас, держит его за плечо, беспокоится о нем… вернулся к нему!

— Пойдем, — с трудом выговорил Василий Николаевич. — Пойдем, я провожу тебя домой.

— И останешься? — выдохнул Саша с надеждой.

Отец помолчал, потом слегка качнул головой:

— Нет.

— Почему?! — крикнул Саша, вырываясь из-под его руки. Счастье сменилось волной горя и обиды, такой мощной, что он захлебывался этим горем и этой обидой: — Почему ты пришел тихо, как вор? Почему хочешь уехать теперь?

Отец отвел глаза:

— Это трудно объяснить…

— Да что ж тут трудного? — со злостью крикнул Саша. — У тебя две семьи. Ты бросил нас с мамой из-за этой больной девчонки. А ты знаешь, что прошлой ночью…

И осекся. Он чуть не ляпнул: «Прошлой ночью я мог бы убить ее!»

— Прошлой ночью она чуть не умерла, — тихо сказал Василий Николаевич. — Чуть не умерла от той же болезни, от которой умерла и ее мать. Это наследственное… очень редкое заболевание крови. Оно почти неизлечимо. Я уже думал, что потерял Асю. Но каким-то чудом минувшей ночью она преодолела кризис. Сегодня был врач. Он сказал, что теперь Ася вполне оправдала свое имя Анастасия, что значит «воскресшая». Произошло чудо, у нее появился шанс на выздоровление. У нас появился шанс!

— У вас? — прошипел Саша. — Ясно! Ну и нянчись с ней! Мы без тебя обойдемся!

Он развернулся и помчался домой, боясь и в то же время отчаянно желая, чтобы отец бросился догонять его. Но тот не бросился. Саша вбежал в квартиру и так старательно запер дверь, да еще защелку внутреннюю закрыл, про которую всегда забывал, словно боялся, что отец будет ломиться и требовать открыть. На самом деле он этого отчаянно хотел! Но в дверь никто не ломился…

Саша постоял-постоял в прихожей и уныло, нога за ногу, поплелся в свою комнату, как вдруг в прихожей раздался грохот. Обернувшись, Саша увидел, как дверь осветилась — чудилось, ее обвели чертой синего пламени! — потом выгнулась в сторону лестничной площадки и словно бы вырвалась из косяка, однако тут же встала на свое место, а из нее возникла Ангелина Богдановна, которая держала в руке какую-то кривую палку.

Она тяжело дышала, поправляя растрепанные седые волосы, с которых сыпался черный пепел… да, они явно стали гораздо короче, чем были раньше! Руки и одежда у нее были в чем-то черном и красном, и Саша с ужасом подумал, что это кровь и земля, но Ангелина Богдановна тотчас повела перед ним своим браслетом с синим гелиотропом, в его глазах на миг потемнело, потом прояснилось, а после этого Саша увидел, что Ангелина Богдановна такая же, какой была всегда: в длинном платье с вышивкой по подолу, с браслетом на руке. Правда, синие глаза ее сердито сверкали.

— Ну и натворил ты дел! — рявкнула она так, что Саша чуть не оглох, и по лицу ее было видно, что она рявкнула бы гораздо громче и яростней, если бы не боялась перебудить соседей… или, к примеру, обрушить дом.

Почему-то Саша не сомневался, что Ангелина Богдановна вполне на это способна.

— Я не… я не… — пролепетал он испуганно, сам не понимая, что хотел сказать, но слишком перепуганный, чтобы изречь хоть что-то связное.

— «Я не, я не»! — передразнила соседка, проходя в комнату, плюхаясь на диван и швыряя на стол свою кривую палку. Саша робко поплелся следом и встал в дверях. — Ты не ушел из дому, хотя тебе было велено сидеть там и никуда не высовываться? Ты не потерял гелиотроп? Ты не подверг себя опасности? Ты не стал видимым и не попался нетопырю и козлу? Ты не попал в практически безвыходную ситуацию? Да ведь если бы рядом не оказался Василий Николаевич, неизвестно, что вообще случилось бы! Но мне пришлось заставить его забыть все, что было, потому что объяснить все это нормальному человеку невозможно. А у него и так хватает хлопот, как тебе известно!

— Вы заставили его забыть? — встревожился Саша. — Что именно?

Он страшно перепугался. Колдовство — это такая непредсказуемая штука… а вдруг отец теперь забыл не только ужасную схватку с козлом и нетопырем, но и того, кого он спасал? Вдруг он вообще забыл своего сына Сашу?! Тогда не останется никакой, даже самой нелепой надежды на то, что он когда-нибудь вернется!

— Успокойся, — буркнула Ангелина Богдановна. — Ничего такого Василий Николаевич не…

Она вдруг осеклась и ахнула, уставившись на стол.

Саша повернул голову и увидел, что кривая палка, которую соседка принесла и небрежно бросила, ползет по столу, подгребая под себя бумаги, квитанции, которые там лежали, и даже конверт с Асиными фотографиями, — и все это исчезает… исчезает бесследно!