Елена Арсеньева - Большая книга ужасов — 72 [сборник]

— Давай я попробую! — азартно воскликнула Ангелина Богдановна. И зачастила: — Арес! Атлант! Ахилл! Борей! Гектор! Геракл! Гелиос! Гермес! Дионис! Зевс! Зефир!

— Зевс! — фыркнул Саша, снова вспомнив про «Зевса — отвратителя несчастий». — Зефир! Ванильный или со вкусом вареной сгущенки? Скажите еще Пастила!

— Сам ты пастила со вкусом вареной сгущенки! — как-то очень по-девчачьи обиделась Ангелина Богдановна. — Зефир — это бог западного ветра в античной мифологии. — И снова затараторила: — Кронос, Нот, Одиссей, Посейдон, Силен, Тезей, Фосфор…

Пес стоял, равнодушно глядя куда-то в сторону.

— Не нравится ему греческая мифология, — ехидно вклинился Саша, когда Ангелина Богдановна остановилась, чтобы перевести дух. — Не отзывается!

— Нравится! — строптиво возразила соседка. — Просто он ждет, когда я назову его имя. И тогда он сразу отзовется. Вот! Савватистис!

Пес радостно гавкнул и повернулся к Ангелине Богдановне.

— Видал? — гордо спросила она, и голос у нее сейчас был как у самой довольной в мире старшеклассницы. Она даже в ладоши захлопала, и на запястье, под длинным рукавом платья, зазвенели браслеты. — Я точно тебе говорю, его зовут именно Савватистис — и никак иначе!

Саша посмотрел на пса, а пес — на него.

«Интересно, чем тебе это имя не нравится?» — словно бы спросили темные, отливающие синевой глаза.

Саша пожал плечами.

В самом деле, имя как имя… Правда, немного странное и слишком длинное, но недавно на каком-то сайте Саша прочитал, что сейчас в моде сложные собачьи клички и одного пса вообще назвали Мэд Дог Алеша Попович. Уморушка! Конечно, хозяева в обиходе называют его как-нибудь попроще — например, Лехой. Ну и ладно, Саша вполне может называть своего Сав… тисти… ну, в общем, своего пса Саша может называть просто Саввой.

Пес солидно гавкнул, словно одобрил кличку.

— Хорошо, — кивнула Ангелина Богдановна. — Пусть будет Савва.

Странно! Вроде бы Саша вслух ничего не говорил…

— Сейчас самое главное — накормить Савву, — настойчиво сказала Ангелина Богдановна. — Держи деньги, тут пятьсот рублей, иди в ближайший мясной магазин — вон он, на углу Ошарской, где раньше сберкасса была. Купи ребер говяжьих, да побольше, чтобы и самому поесть хватило. Сырьем Савву не корми: сначала свари ребра в большой кастрюле. У вас дома есть голубая кастрюлища, она задвинута на нижнюю полку буфета.

Саша смотрел на нее, слабо моргая, еле осваиваясь с этим потоком бытовой и совершенно непривычной информации.

Интересно бы знать, откуда соседке известно, где именно стоит в их буфете эта кастрюля?!

— Не забывай пену снимать, когда бульон закипит, — продолжала Ангелина Богдановна. — Савве в миску пригоршню «Геркулеса» добавь, чтобы сытнее было. Дай немного остыть, а потом корми. А теперь до свиданья, мне пора.

— До свида… — начал было Саша, но Ангелина Богдановна вдруг остановила его резким движением руки:

— Погоди, что это у тебя в волосах?

Она легонько коснулась Сашиной головы, и на ладони у нее оказался крошечный синий цветочек, слабо пахнущий ванилью.

— А, гелиотроп… — протянула Ангелина Богдановна. — Прекрасное растение! И очень полезное. Между прочим, входит в состав летательной мази.

Саша вытаращил глаза. Летательная мазь?! Что такое говорит соседка?! Фантастики начиталась, что ли?

А Ангелина Богдановна продолжала трещать:

— Правда, некоторые виды гелиотропа — например, Heliotropium europaeum или Heliotropium lasiocarpum, содержат в стеблях и листьях ядовитый алкалоид циноглоссин, вызывающий у животных поражение нервной системы. Имейте в виду! Но это, как я вижу, Heliotropium peruvianum, его вполне можно использовать. А теперь бегите, ребята, да поскорей!

Ангелина Богдановна хлопнула в ладоши, словно давая сигнал, и «ребята» побежали: Савва впереди, весело вертя головой и изредка подпрыгивая от радости жизни, а Саша за ним, озадаченно вертя головой и изредка спотыкаясь — от полной невозможности хоть что-то понять в происходящем!

Почему-то раньше Саша был уверен, что сварить мясо — это совершенно нечего делать. Положил в кастрюлю, залил водой, поставил на плиту — и все дела. Ну, еще посолить. Но оказалось, что это ужасно сложно!

Во-первых, сначала он забыл мясо помыть (ребер в магазине не оказалось, пообещали, что завтра привезут, пришлось купить кусок чистой говядины), и, когда вода закипела, кастрюля наполнилась серой грязной накипью, которая норовила вылезти (и даже вылезла!) на плиту. Пришлось надолго зависнуть над кастрюлей с ложкой и непрестанно серую пену убирать. Наконец от пены удалось избавиться. Но стоило накрыть кастрюлю крышкой, как бульон начал выливаться. Не скоро Саша нашел баланс между прикрученностью горелки и закрытостью кастрюли! Совершенно непонятно, как мама легко и просто со всем этим ужасом справлялась: во всяком случае, когда она готовила, по квартире противным духом варева не несло!

Савва сначала сочувственно наблюдал за Сашиной пляской у газовой плиты, но скоро ему это надоело, да и постоянное шипение убегающего бульона, наверное, нервировало (а Сашу, можно подумать, не нервировало!), поэтому пес ушел в коридор, улегся около полки с обувью и прикрыл глаза.

— Ну ладно, ты спи, я тебя потом позову, — сказал Саша и вернулся на кухню. Там он некоторое время экспериментировал с солью. Потом чистил лук, обливаясь слезами. Потом спохватился, что вряд ли вкус лука понравится Савве, и отлил себе бульона в отдельную маленькую кастрюльку, куда и отправил луковицу. Потом долго тыкал вилкой в мясо, проверяя, сварилось оно или нет. Наконец разложил порции: себе в тарелку, Савве в миску, сыпанул туда еще овсяных хлопьев «Геркулес», как советовала Ангелина Богдановна, и крикнул:

— Савва! За стол! То есть это… под стол! Обедать пора!

Савва не появился, однако из коридора доносились какие-то странные звуки.

Саша снял фартук (ну да, в конце концов он дошел даже до этого!), выглянул в прихожую — и заорал возмущенно:

— Что ж ты делаешь?!

Было отчего заорать! Савва по-прежнему лежал около полки для обуви, но и не думал спать, а наоборот, вел бурную деятельность: то грыз, то усердно царапал одну из Сашиных кроссовок.

Услышав гневный окрик, он мигом разжал пасть и даже лапой отпихнул от себя кроссовку: мол, я просто так лежу, никого не трогаю…

— Сдурел?! — сердито спросил Саша.

Савва уткнул нос в лапы с видом глубочайшего раскаяния.

Саше стало его жаль.

— Ладно, пошли! — буркнул он, ставя кроссовки на самый верх полки. — Для кого я варил, в конце концов?

Савва бочком, с виноватым видом, проскользнул в кухню и уставился на миску с едой. Теперь на его морде было написано почти человеческое недоумение. Впрочем, через несколько секунд он принюхался и начал быстро есть.