Марк Олейник - Семь рек Рима

Улица была переполнена пешеходами словно в выходные, но я не мог вспомнить, какой сегодня день. Может быть, и в самом деле даже выходной.

Начав свой путь по улице Порта-Маджоре, на очередной табличке я увидел, что название ее поменялось — теперь это была улица принца Евгения. Я знал, что не перестаю думать, но это происходило где-то глубоко внизу головы, в верхней же ее части царила пустота и даже покой. Я вертел головой как игрушечной. Так мне попала улица Мраморная, не пройтись по которой я попросту не мог. Да и к чему было отказываться, потому что она привела меня на Эсквилинский рынок.

Он назывался «Новым», но внутри, конечно, все было так, как и положено во все времена — горы всякой зелени и фруктов, внушительные куски отборного мяса, самая свежая рыба с самыми красными жабрами, сыр, ветчина — что может быть лучше? В голове всплыл вчерашний рынок и девушка, у которой мы покупали вино. Может быть, она здесь, может быть, она знает, где Пат? Словно завороженный, я стал кружить по длинным переходам рынка, и было ощущение, что ни разу не прошел прежним путем. Девушка в зеленой блузке так мне и не встретилась.

В какой-то момент меня вынесло наружу. Вскоре я опять оказался на прежней улице, теперь носившей название Наполеона Третьего, далее — Фарини. Именно там, на Фарини, мне бросилась в глаза вывеска полицейского комиссариата.

Мысли, которые гнездились в глубоком подполье моей головы, наконец вырвались, и я, не медля ни секунды, перешагнул порог заведения. Дежурный по-английски не говорил. К нему присоединился второй человек в форме, а потом еще двое.

— У меня пропала жена, — повторил я громко и по слогам.

Итальянские молодые парни переглянулись.

— Dice che ha perso qualcosa 1 1 Он говорит, что у него что-то пропало (итал.) . , — сказал один из них.

— Окей, — произнес парень, на вид которому, несмотря на форменные брюки и голубую рубашку, можно было дать лет пятнадцать от силы.

— Вы говорите по-английски? — спросил я его.

— Окей, — повторил он уже менее уверенно.

— Понятно, — устало вздохнул я. — А кто говорит по-английски?

— Andiamo da Pino. Pino parla inglese 2 2 Давайте отведем его к Пино. Пино знает английский (итал.) . , — они загалдели, и подросток, крепко взяв меня за локоть, повел внутрь здания.

Пино оказался толстым, похожим на нашего хозяина, лысым дядькой, который в одиночестве сидел в кабинете с абсолютно голыми стенами.

— Ti ho portato un inglese, — сказал подросток и подтолкнул меня к столу. — Ha perso una cosa e non la trova più 3 3 Я привел к тебе англичанина. Он что-то потерял, а теперь не может найти (итал.) . .

— Sei un cretino, — коротко прорычал Пино. — Non lo sai che gli stranieri idioti portano solo guai e mal di testa? 4 4 Ты болван. Ты что, не знаешь, что от иностранных придурков одна головная боль? (итал.)

— Почему вы меня назвали идиотом? — спросил я спокойно.

Толстяк вздрогнул и остро ткнул в меня взглядом.

— Синьор понимает итальянский? — быстро проговорил он. — Нет? Это я его назвал идиотом, — он махнул рукой в сторону «подростка», — и сказал, что ему надо учить английский. Конечно, мы поможем найти ваш фотоаппарат, или что у вас там пропало.

— У меня пропала жена, — я посмотрел в зарешеченное окно.

Из-за стекла круглым красным глазом меня изучал голубь.

— Вот все говорят: «Париж», — Пино ободрил меня взглядом. — А Париж — дешевка, просто туристическая открытка. Рим — вот западня.

Я с недоумением посмотрел на него.

— Поймите, — полицейский заговорил задушевным хриплым шепотом. — В этом городе слишком много соблазнов для красивых женщин. Как и для мужчин вроде вас, — кажется, он хотел поддержать меня.

— Я не понимаю, — мой собеседник все больше казался мне похожим на Адриано. — Простите, у вас в Риме нет брата?

— Полно! — Пино откинулся назад и махнул рукой. — Мы тут все братья, особенно если дело касается красивых баб, выпивки и жратвы.

Коридор комиссариата за стеной кабинета, где мы разговаривали, то оживал, грохоча ботинками и голосами, то затихал так, что, казалось, мы в целом здании одни.

— Поймите, — полицейский придвинулся ко мне поближе, толкнув стол животом. — Итальянские мужчины — это что-то невероятное. Это как вулкан, которые исторгает не сажу и пепел, а исключительно лепестки роз, вкусное вино, сладости и такие умелые комплименты, что растает практически любая женщина. Если итальянец видит красотку, а как я понимаю, ваша — из этой породы, то его таланты удесятеряются.

Вспотев после произнесения такой длинной тирады, Пино запыхтел и окинул меня довольным взглядом. Он явно считал, что ему удалось все объяснить.

— То есть вы хотите сказать, что моя жена в кого-то влюбилась и ушла к соблазнителю?

— Да, — Пино рассмеялся. — Я понимаю, что вам может быть неприятно. Но поймите, когда она вернется, а она вернется, ведь вы говорите, что ее документы и деньги остались дома… Вернее, когда она притащится, мучимая виной, у вас будет колоссальное преимущество. Вы сможете позволить себе все что угодно.

— Например? — несмотря на всю мою тревогу, меня стала забавлять его самоуверенность.

— О господи! — щеки у Пино раздулись, глаза заблестели. — Вы сможете проводить все свое время с друзьями, пьянствовать, играть в карты, не приходить домой ночевать. Заведете себе любовницу или даже двух — при этом никаких вопросов по поводу того, куда деваются деньги или почему ты пришел только утром. Согласитесь — это рай.

— Если бы моя жена изменила мне — это был бы ад, — я посмотрел в окно — голубя уже не было. — Но, к счастью, это никак невозможно. Мы не расставались весь день, ни у кого не было шанса познакомиться с ней.

— Дорогой мой, — Пино подмигнул мне заговорщицки, — неужели не было ни разу, чтобы вы клеили девушку, когда у вас было только несколько минут? Достаточно написать записку или попросить номер телефона. Годится визитная карточка. Главное — придумать подходящую фразу, заинтересовать, а как я уже сказал, римляне в этом просто мастаки. Здесь есть целый промысел — красивые парни знакомятся с иностранками, чтобы обобрать их или просто поразвлечься. Я знаю, что кто-то с ней познакомился вчера — могли же вы отойти хотя бы в туалет? А вечером, когда вы, как сами сказали, напились, она воспользовалась этим и ушла.

— Какая чушь, Пино, — мне стал надоедать этот разговор. — Я хочу, чтобы вы приняли у меня заявление о пропаже человека.

Лицо полицейского молниеносно изменилось — только что круглое и лукавое, оно теперь больше напоминало кулак. Он как-то по-новому взглянул на меня, и хотя бояться мне было, очевидно, нечего, тем не менее, я почувствовал озноб на спине.

— Хорошо, — сказал он. — Вот бумага, пишите. Когда закончите, я вас допрошу. И не называйте меня Пино, мы с вами не приятели.