Татьяна Арутюнова - Они среди нас [СИ]

О сделанных из хлеба человечках, брошенных ею на перекрёстке дорог по совету внедренца в её тело, Есения промолчала. Ей и сейчас не пришло в голову то, что восьмёрка или знак бесконечности, который она обозначила своими ногами на перекрёстке, есть ничто иное, как перекрученный посередине замкнутый круг, обозначающий знак безысходности. И то, что в центре его будет положено или загадано, то и сбудется. А она положила туда шесть человечков с написанными на них именами ухажёров и пронзёнными сердцами прутиками от веника.

— Вот видишь, Есения, как опасно вступать в сговор с бестелесными сущностями? — назидательным тоном произнесла Аделаида. — Они хорошего не посоветуют, а остаются среди нас после погребения их тел исключительно для того, чтобы довести какое-то своё дело до конца любой ценой.

— Бабушка, но ведь эта сущность имеет отношение к моему отцу. Откуда же мне было знать, что для него я уже не дочь, а соперница? Я умную книгу начала читать позже.

— Я не в чём тебя не виню, только прошу всегда советоваться со мной или тётей Аней. Хорошо?

— Ладно, — облегчённо вздохнула Есения.

За разговорами незаметно подкралась ночь, все пожелали друг другу спокойной ночи и разбрелись по своим комнатам. Нина никак не могла заснуть. Мысль о том, что её дочь причастна к смерти шестерых человек, не давала ей покоя.

— Даже, если это случилось по неведению Еськи, — переживала она, — то людей всё равно уже не вернёшь. Сейчас дочка облегчённо вздохнула, когда свекровь сказала, что ни в чём не винит её. Но пройдут годы, и этот её поступок тяжёлым камнем будет лежать на её сердце и давить. Настоящая, осознанная совесть просыпается в человеке в зрелом возрасте.

Она встала с кровати и в задумчивости подошла к окну. Её взгляд привлекло что-то светящееся за стеклом, чуть выше её головы. Всмотревшись, она рассмеялась. Это было всё тоже серое облачко, парившее в воздухе, только мерцающее внутри множеством искорок. Облачко в форме человека лежало на спинке с согнутыми ножками и закинутыми за голову ручками. На веках то сильно удлинялись, то слегка укорачивались ресницы. Они выделялись над переносицей, как две стрелочки. Облачко явно позировало, желая понравиться. Нина хихикнула:

— Сдаётся мне, что этот красапет заигрывает со мной! Хочет, чтобы я его впустила в дом.

Но вдруг улыбка сползла с её лица.

— Нет, — подумала она, — он не заигрывает со мной, а хвастается своей очередной изменой! Ну, как не похвастаться? Его же бывшая невеста унесла его с собой в своих пышных формах, а он, как дурак, нырял в них и радовался у меня на глазах.

Она резко задёрнула штору и пошла спать.

Еська в это время, усевшись на кровати по-турецки, читала книгу. Она тоже не зашторила своё окно с вечера. Спустя какое-то время боковым зрением заметила в окне какое-то свечение. Отложила книгу, встала и подошла к нему. Облачный мерцающий человечек висел в воздухе в полный рост, вытягивал губы, словно пытался поцеловать девочку. И старательно делал ручками обнимающие движения.

— Ну, — вставила Еська руки в бока, — и что это значит? А человечек всем своим видом показывал, как сильно он хочет к ней.

— Как тебя плющит, папа! — выпалила со смехом девочка. — Больше ты меня не проведёшь! Можешь «фестивалить» за окном сколько угодно.

Она зашторила окно и вернулась в кровать.

Немного погодя уже Аделаида Семёновна услышала звук падающих капель за окном. Решив, что начинается дождь, она подошла к нему, чтобы закрыть, но увидела маленькое мерцающее тельце облачного человечка.

— Так вот какой ты, мой сыночек! — с умилением произнесла она.

Человечек стал надувать губки и тянуть к ней ручки, словно маленький ребёнок, когда просится на руки к маме.

— А я ведь даже на твоих похоронах не побывала, — заплакала она.

Облачко тоже начало ронять слёзки в виде маленьких искорок.

— Хороший мой, — продолжила ласковым голосом мать, — если бы я не знала, чем закончится дело, то впустила бы тебя в дом.

Она подвинула к окну кресло, села в него и стала наблюдать за мерцающим Валериком. Душа её оттаяла и радовалась. Перед ней была эфемерная частичка её сына, которого она любила всю свою жизнь. А он отказался от неё из-за развода с отцом. Теперь, хоть взглядом, она прикоснулась к этой частичке.

— Прости, дорогой, что не впускаю тебя в дом. Нам с тобой общаться нельзя. Ты стал бесчувственной сущностью, способной принести много вреда живым людям. Вот и ухажёров своей племянницы погубил с помощью своей же дочери, ничего не понимающей на тот момент в предназначении нашего рода.

Человечек за стеклом продолжал кривляться, а Аделаида смотрела и смотрела на него. Но вскоре глаза её устали, и женщина заснула прямо в кресле.

Утром, когда все проснулись и вышли в гостиную из своих комнат, и Лида поведала всем об общении с мерцающей сущностью за окном.

— Представляете, — начала она, — ночью мне послышалось, что начинается дождь. Я встала, чтобы закрыть форточку. Отодвинула штору, смотрю, а в воздухе, напротив моих глаз, парит мерцающий полупрозрачный человечек. Улыбается мне, вытягивает губки, словно старается поцеловать. Я, конечно, застыла в удивлении и смотрю на него. А он поднял левую ладонь пальцами вверх, вытянул каждый палец, как стебель и на конце каждого скрутил из них по цветочку.

— Да ты что?! — восхитилась Есения. — И что дальше?

— А потом протянул его мне.

— А ты что?

— Я ничто. Взять этот букетик невозможно. Во-первых, он не материален, во — вторых, он упёрся в невидимую стену или барьер, который мы вчера установили, и потерял форму.

— Постой, постой, Лида, что значит невидимый барьер? — спросила Нина.

— Тётя Нина, вы что забыли, как мы прокладывали вчера бороздку и закапывали в неё верёвку?

— Ну, почему же, помню.

— Вот над этой бороздой теперь стоит бесконечной высоты невидимая стена — преграда для бестелесных сущностей.

— И что, он не сможет сквозь неё пройти?

— Не сможет, если кто-нибудь не откроет ему замок на этой стене.

— Какой замок? — удивилась Нина. — Я не видела там никакого замка.

— Ну, как же не видели? Разве вы не помните, как бабушка связала тройным узлом концы верёвки?

— Помню.

— Вот это и есть замок на невидимой стене.

— Но ведь его в любой момент кто-нибудь сможет развязать.

— Никто его не развяжет, — вмешалась Аделаида Семёновна. — О нём никто посторонний не знает. К тому же он спрятан под тазом.

— А этот мерцающий…

— А этот мой мерцающий сыночек, — перебив Нину, сентиментально заплакала Аделаида, — не способен без чьей-либо помощи поднять даже лёгкое пёрышко.

— Но он может вселиться в кого-нибудь из вас и проникнуть в дом, — продолжила размышлять Нина Павловна. — Вы же не будете сидеть здесь вечно. Придётся выходить из дома за покупками, кормить собаку.