Пётр Перминов - Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 6 [компиляция]

Ещё одна находка ожидала меня в нижнем отделении шкафа — папка с бумагами. Помимо неё там же хранилась пара сосудов с какими-то эссенциями. Один представлял собой банку из тёмного стекла с металлической крышкой, к которой был приклеен пожелтевший клочок бумаги со странной надписью «Zkauba». Судя по исходившему от банки дурманящему аромату, это было благовоние. Второй же сосуд, выполненный из алебастра, напоминал своей крышкой в форме кошачьей головы египетский каноп и содержал какую-то бурую мазь. От запаха благовоний мне стало дурно, и, приоткрыв окно, я перенёс на стол папку с бумагами. Их было сравнительно немного по сравнению с теми горами бумаг, что мне довелось видеть в кабинете ранее, всё же остальное, вероятно, было либо уничтожено отцом, либо перешло к Сету Делавэру.

Часть бумаг, судя по почерку, принадлежала руке моего отца, остальные же были написаны тремя различными людьми. Эти записи были отнюдь не скучной беллетристикой, а подробнейшим сводом обрядов поклонения неким Владыкам Древности или же просто Древним. «Культ Ктулху» — значилось на потрёпанном титульном листе. Это же имя часто встречалось и в самих записях, наряду с двумя другими — Дагона и Гидры, благоговейно именовавшимися Отцом и Матерью, в то время как первый, видимо, почитался верховным Божеством. Значит, догадался я, именно эту языческую триаду изображали каменные идолы, которым в туманные ночи возносил молитвы мой отец. Неужели и он, и, судя по записям, его предки, были поклонниками какого-то туземного культа?! Мысль эта уже давно начала закрадываться в моё сознание и всякий раз я отвергал её, но открывшиеся факты лишь подтверждали мои домыслы. В контексте этого, мне стали более ясны причины того, что наша семья никогда не посещала христианскую церковь и не отмечала соответствующих праздников, даже Рождество проходило скорее как тихий семейный вечер. Но дальше этого дело не заходило, в детстве я никогда не замечал, чтобы мой отец проводил какие либо таинственные обряды или хотя бы читал тематическую литературу. И тогда я вспомнил тот злополучный день, ознаменовавшийся смертью моего неизвестного деда, после которого отец переменился. «Море забрало его» — фраза, слетевшая с губ отца, сейчас приобретала для меня зловещий смысл.

Я погрузился в записи, вчитываясь в каждую строчку. Имена и ритуалы, разворачивавшиеся перед моим взором, не походили ни на одну священную мистерию мира, а молитвы, или скорее заклинания, и вовсе поражали — нагромождения гласных и согласных образовывали некие гортанные завывания, какие не были свойственны человеческому речевому аппарату. Из их числа было и имя Ктулху, выговорить которое мне удалось лишь с третьей попытки, в то время как имена месопотамского Дагона и греческой Гидры у меня затруднений не вызывали. Этим трём богам возносились нечеловеческие молитвы и приносились человеческие жертвы. А также давались мистические клятвы.

«Клятвы!» — вспомнились мне слова Делавэра, но поразмыслить над этим как следует мне не удалось — в тот же момент на одной из страниц в глаза бросилось — «Омут Шогготов». Я жадно впился в строки, в которых обнаружилось это словосочетание. В отличие от остальных записей, эта не содержала каких-либо разъяснений и пояснений, лишь чёткие шаги ритуала и заклинание, после которого следовала фраза: «Когда в воздухе замрет отголосок последнего слова, соверши Знак Киш и погрузись в Омут Шогготов».

Большего я не мог вынести, невыносимая усталость одолевала меня. Я убрал бумаги в папку, с трудом поднялся, отчего в глазах всё поплыло, и сделал лишь пару шагов по направлению к шкафу, чтобы закрыть распахнутые дверцы, как рухнул без сознания на пол. Но казалось, что моё падение на этом не прекратилось, и мне грезилось, что с головокружительной скоростью я низвергаюсь в невероятно глубокий колодец, мимо меня пролетают выложенные из камня стены. В какой-то момент их стала покрывать чёрная аморфная масса, и тысячи глаз возникали в ней, и сотни пастей её разверзались в хищных рёвах, она тянула ко мне свои протуберанцы. И когда они вот-вот должны были коснуться меня, видение померкло, и я ощутил что лежу на жёстком холодном полу.

Осознание реальности постепенно начало приходить ко мне, лучи восходившего солнца проникали в окна, я попытался встать и на полусогнутых ногах побрёл выполнять обязанности смотрителя маяка. После приготовленного на скорую руку завтрака, выпив согревающую и бодрящую кружку крепкого кофе, я, наконец, полностью пришёл в себя и, выбросив из памяти жуткое ночное видение, возвратился к размышлениям об открывшемся накануне секрете моих предков. Во что бы то ни стало, мне было необходимо узнать, чем являлся этот самый Омут Шогготов, и, поскольку в папке с записями ответа не было, я принял решение искать его у «душеприказчика». Через полтора часа, я уже стоял на пороге дома Делавэра, и вновь стук дверного молоточка разнёсся неестественным эхом. Для открывшего дверь хозяина дома, моё появление, казалось, не было неожиданностью.

Наш разговор начался уже в коридоре:

— Что такое Омут Шогготов? — напрямую спросил я.

Сет тяжело вздохнул:

— Безумный араб Абдулла Аль-Хазред считал Шогготов результатом наркотических видений, столкнувшись с которыми люди теряли душу, то есть сходили с ума.

Ни имя, ни название, упомянутые Делавэром, ничего не говорили мне, и, заметив это, он на мгновение умолк, а затем продолжил:

— В видениях, описываемых Ибн-Шакабао в «Грёзах Долины Пнакт», он однажды оказался у края огромного колодца, где в неутолимой жажде бурлили Шогготы, отсюда и название Омут Шогготов. Согласно же «De Vermis Mysteriis» Аббата Бартоломью, Шогготы являются аморфными порождениями самых глубоких Областей Подземного мира, их тела покрывают стены жертвенных колодцев и тоннелей, ведущих в них. Шогготы ловят потоки крови жертв, которые проливаются в эти колодцы, и поглощают её, а кровь, как известно, обитель души. Так же и судьба многих путешественников, искавших забвения или дерзнувших вторгнуться через колодцы в Город меж полюсов, оканчивалась в хищных пастях этих паразитов.

— Чего же в этом Омуте искал мой отец? — задумчиво произнёс я, выслушав всю эту чепуху.

— Явно не забвения, — заметил Делавэр.

— И вы в самом деле верите, что мой отец в действительности мог совершить какой-то ритуал и попасть в этот самый Омут Шогготов? — я устремил взгляд на застывшее лицо собеседника.

— Важнее, верите ли в это вы? — его губы дрогнули в неком подобии улыбки.

Ранее мне уже пришлось поверить в то, что мои предки оказались поклонниками Древних Богов, но на то были основания, а верить в какие-то предрассудки неизвестных авторов, упомянутых, а, может быть, и выдуманных сумасшедшим Делавэром, без каких-либо доказательств я не собирался. И тут в мою голову закралась дерзкая мысль: исполнить языческий ритуал, прочитанный накануне, ведь я ничего не теряю, но, возможно, мне удастся найти отца. Решимость всё возрастала, и с этой мыслью я вернулся на «Путеводную звезду», а с наступлением сумерек, включив маяк, приступил к воплощению задуманного. Я вновь перечитал записи о ритуале. Первой ступенью была семидневная подготовка: мне надлежало поститься и бодрствовать, проводя ночи в молитве перед тремя идолами, и, тем самым очиститься телесно и духовно, добившись единения с Владыками Древности.