Александра Ведягина - КСандра

А ему нравился её взгляд — чуть нахальный, но добрый. Словно она что-то знала, что-то, что очень важно…

Она приходила однажды. Она приходила вновь. Раз за разом вторгаясь в его мысли, в его желания, в его кровь, в его плоть — становясь его жаждой. Вновь, вновь и вновь.

Ему нравился её голос. Нежный, с вибрацией, милой сердцу. И никто из тех, кто жил по-соседству (или чуть дальше — это не суть) никто не был похож на неё голосом. Ни капли. Ничуть.

А ему нравилось открывать ей окно. Нет, она никогда в него не войдёт — ещё чего, она ведь свободная! Но все равно… Сделает шаг навстречу (вокруг словно разойдется вечер), тихо поманит глазами (он все забудет на свете!) и уйдёт обратно — в неизвестность. А он останется ждать (что же ещё остаётся?), вспоминать, мечтать и желать — может она скоро вернётся?..

А ему нравилось чувствовать ее власть над собой. Она была его госпожой, но только безмолвной. Зачем лишний раз делать что-то условным? Люди, один чёрт, не поймут…

А у них было лишь две проблемы. Небольшие, но были, этого не отменить. Она была кошкой — и очень свободолюбивой! Она не смогла бы с ним в доме жить, как бы он не просил, что бы не пообещал! Но он все равно об этом мечтал: что откроет окно, она молча войдёт, ляжет рядом, замурчит, заглянет в глаза. И все как-то сразу на потом отойдет, а над городом не соберется гроза. (она давно грозилась. Грохотала, злилась…)

Так и жили — мечтая о разном и об одном… Парень и кошка под его открытым окном.

Есть в ожидании что-то такое… Что-то незримое, с запахом волшебства. С запахом любви и нотками грусти, примерно так пахнет после лета трава. С нотками грусти и большой ложкой надежды, надежды и веры несокрушимой. Такой, какая живёт только в сердцах тех людей, которые реально любимы. Необходимы. Ради таких пойдешь на все — через огонь и воду, и медные трубы, ради того, чтобы увидеть как губы шепчут тихонько «я верю, мой милый!»

Есть в ожидании том доказательство верности, преданности и, конечно, любви. Лишь те, кто способен на предательство — не способны дождаться. (тут как не крути!) Они не настроены на это. Умеют только ныть да жалеть себя. Ненавижу! Как таких людей носит наша земля?

Хотя, не моё это дело — судить. По сути-то люди бедны и несчастны. Они не способны, скорей всего, полюбить… И И все чудеса ожидания… Им они не подвластны…

Впервые темнота отступила, когда была осень. Я тогда испугалась, что рядом нет никого очень-очень. И встать не могла и нащупать родной бочок. Оставалось пищать и надеяться, что мама скоро придёт. Оставалось лишь слепо верить, перебарывать лютый страх. Хотя я тогда мало что понимала, витая в мечтах.

Темноту сменил яркий и безумно пронзительный свет. Я тогда испугалась, что мира-то здесь и нет, не смотря на то, что рассказывала мама! Ах, как мне потом этого не хватало! Каким маленьким, тесным, казался бешеный мир! И его было мало себе, не то, что другим!

Когда мама пришла, стало как-то теплее в душе.

«Ты не бойся, ты скоро увидишь. Смотри же — уже»

Я увидела мир и впервые увидела мать. Ах, как жалко потом было Ее отпускать! И как жалко было все это однажды терять! Но такая вот жизнь — и по ней нам придётся бежать.

Помню рыжую шерсть и золото в нежных глазах. Помню сказки и мифы о счастье и белых горах. Помню как я узнала, что я дикий зверь, я Лиса! Помню, как наполнялись слезами мамы глаза, когда умер мой брат — очень слабенький маленький лис… Он хватался за жизнь, но сорвался в бездну и вниз. Умирая под утро он даже не подал нам знак. Я не знала, что это конец, думала «вот дурак» и трепала за уши, и просила «родимый, ну встань!». А потом пришла мама… Я узнала, что значит печаль…

Помню, однажды весь мир потерял все цвета. Он стал белым, холодным и нес чудеса. Я тогда удивилась, но мама сказала «зима». В этот день мама куда-то ушла. Я ослушалась слова и вылезла днём из норы. Помню, как удивилась покрову чудесной зимы. Что-то мокрое, белое замедляло мой бег. Я потом лишь узнала — название этому снег.