Борис Конофальский - Инквизитор [litres]

– Городские аудиторы уже получили свое, – начал, было, солдат.

– Я знаю – знаю, я сейчас, не об этом. Я вижу, вы из тех гордецов, что второй раз просить не будут, поэтому повторяю, можете просить меня, о чем хотите. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам.

Аббат положил руку на голову солдату и заглянул ему в глаза:

– Бессонница?

– Да, не спал этой ночью.

– И лицо серое, плохо едите, плохо спите, тяжёлые мысли.

– Ну, бывает, что и хорошо ем.

– Что с вами? Говорите.

– Да не знаю, устал. Кажется, врагов многовато. Кажется, что все против меня, и мужчины, и… В общем, все.

– И женщины? – Спросил аббат.

Волков молчал.

– Как же я не подумал, – продолжал аббат. – Ведь вы еще не старик, но тут даже святая церковь ничем не поможет. Только молитвы. Но с молитвами, как я вижу, у вас не складывается.

– Не складывается. Молился я обычно, только перед схваткой.

– Тогда крепитесь.

– Я креплюсь, – солдат встал.

– Идите и имейте ввиду, что я всегда найду для вас время. Так что приезжайте. А сейчас идите, поешьте, а то свалитесь с коня. И помните, в нашем графстве у вас есть не только враги.

Толи хорошая утренняя еда, толи пара добрых слов аббата, но что-то заметно улучшило состояние солдата. Ночью казалось, что все выгорело изнутри, что весь мир против него, а утром казалось, что уже, вроде, и не весь. И даже солнце пару раз выглянуло из-за туч. Ёган оседлала лошадей, и они двинулись по дороге на Малую Рютте. И, тут, как обычно, пошел дождь.

– Нет, не будет урожая, не будет, – рассуждал Ёган. – Даже рожь с такими дождями не поднимется.

Волков молчал, он хотел спать. И только дождь не давал ему заснуть в седле. А на подъезде к замку барона мелкий нужный дождь перешел в бодрый ливень. В замок, они въезжали полностью промокшие.

– Господин, – окликнул его стражник и протянул два болта для арбалета. – Поутру кузнец принес.

Болты были великолепны. Черные каленые жала чуть торчали из серебряных крыльев, отшлифованных до зеркального блеска. Баланс болта был соблюден идеально. Перья ровные, и даже древки дерева были отшлифованы.

– Надо опробовать, – не без удовольствия рассматривал Волков болты. – Только сначала переоденемся.

Они стали подниматься к себе в башню.

– Что за вонь тут опять? – Принюхивался Ёган.

– Так кошки, – сказал солдат.

– Нет, то не кошки, блевотиной воняет.

– Ну, значит, кошка наблевала.

– Увижу эту заразу – убью, – пообещал слуга.

– Обещать ты мастак, – заметил солдат.

Они зашли в комнату, Ёган забрал из окна ставни, и оба сразу увидели на столе поднос. На подносе лежал великолепный кусок ветчины, молодой сыр, яблоки, белый хлеб, и стоял кувшин. Ёган тут же схватил кувшин и понюхал.

– Вино! – Уважительно произнес он. – А барон то вас любит.

– Черта с два от него дождешься, это баронесса прислала, – сказал солдат, садясь на кровать. – Поставь кувшин и помоги снять сапоги – мокрые насквозь.

Ёган стал стягивать сапог.

– У, зараза, – поморщился он. – Вы в блевотину наступили.

Стянув сапоги, он поставил их рядом с кроватью.

– Не ставь их тут, дурень, мало того, что ты воняешь, так еще и сапоги будут. Поставь за дверь.

Слуга понес сапоги, открыл дверь и остановился, разглядывая порог:

– Господин, тут прямо под дверью наблевано.

– Закрой дверь, болван! Дай сухие сапоги, и одежду сухую.

– Господин, это не кошка наблевала, никакая кошка столько не наблюёт.– Ёган не закрывал дверь, стоял, таращился на пол у двери.

Солдат встал и босой подошёл к двери. В полутьме на лестнице он ничего разобрать не мог. Хотел обругать слугу и тут они услышали звук.

– Тихо,– прислушался Волков,– воет кто то?

– Вроде,– согласился Ёган,– кажись, там, вверху кто-то.

– Сапоги сухие дай. – Сказал солдат.

Он обулся тут же, дал Ёгану стилет, сам обнажил меч. Вытащил из кучи оружия щит. И они стали подниматься по лестнице на верхнюю площадку башни. Люк на площадку был открыт, Ёган шёл первым, и он осторожно высунул голову наружу. Огляделся и произнёс:

– Вот оно кто выл то.

Вылез наверх, солдат полез за ним. И там увидал мальчишку, который ходил в башню ловить кота. Он лежал, тяжело дышал, вся его одежда была во рвоте.

– Видать сожрал, чего на кухне, видишь, как его полощет,– рассуждал Ёган, разглядывая мальца.

– Ничего он не жрал на кухне, – солдат присел, стал оглядывать его внимательно, стал тормошить мальчишку,– а ну ка, эй приди в себя.

Мальчик на секунду открыл глаза, смотрел мимо солдата, потом его передёрнуло от рвотного спазма, и он закрыл глаза.

– Дьявол, – выругался солдат, стал трясти мальчишку,– а ну просыпайся – давай.

Но тот в себя не приходил.

– Бери его,– приказал он Ёгану,– его к монахам нужно везти.

– К монахам, так к монахам, – Ёган поднял мальчика, стал аккуратно спускаться по лестнице,– А может, отлежится ещё? Чего с ним случилось то?

– Не отлежится, – сурово ответил солдат,– не видишь, что ли, он уже кровью блюёт. Отравлен он.

– Отравлен, – удивился слуга, – тогда, оно, конечно к монахам, А кто ж его отравил то? Да и зачем? Кому он нужен то?

– Болван ты, Ёган! – Только и смог произнести солдат.

Лет пять назад, Волков видел, как умирала шестнадцатилетняя девушка. Она была слишком близка к престарелому герцогу де Приньи. Родственники прекрасной девушки были слишком жадны, а герцог слишком щедр, а родственники герцога слишком раздражены щедростью герцога, и девушка, конечно, была отравлена. Волков и ещё три гвардейца несли несчастную в конюшню, что бы отвезти её к известному доктору. У бедняжки всё платье было в кровавой рвоте. Пока они снесли её вниз, та умерла. Поговаривали, что несчастную отравила тёща герцога.

Волков был почти уверен, что блюдо с яствами и отравленный мальчишка между собой связаны. Мальчишка постоянно совался в его башню, видимо не раз забирался и в покои его, покои то закрывались только изнутри. Коннетабль прикидывал, кто мог принести ему поднос с едой и вином. Он только собирался это выяснить. А вот подозреваемые у него уже были.

Они спустились во двор: один стражник тут же побежал в конюшню, запрягать телегу, ещё один за кухаркой. А Волков остался во дворе мрачный и готовый казнить, коли будет нужно.

Стражник приволок толстуху-кухарку. Та дрожала от страха, вытирала грязным передником большое красное лицо, что то шептала, молилась, что ли. Солдат понимал, что это бессмысленно, но всё-таки спросил:

– Кто послал мне поднос с едой?

– Кого послал? Чего?– Не понимала толстуха.

– Дура, – заорал Волков, так, что даже мужик, коловший чурки для печей, спрятался за сложенные дрова. А двое поварят, которых, на всякий случай, приволок стражник заодно с поварихой, застыли от ужаса.