Тим Каррэн - Биоугроза

Поэтому мы остались.

- Что там счетчик Гейгера?

- Показывает шестьдесят, - отозвался Карл. - Идет на спад.

Два часа назад он держался на значении сто микрорентген. Уже горячо, но не так плохо, как внизу, где он показал бы все четыре сотни. Или в таких местах, как Чикаго, принявший удар 500-мегатонной бомбы, и где уровень устойчивой радиации был настолько высок, что, наверное, измерялся в бэрах. В одном бэре был миллион микрорентген. И, до того, как цивилизация рухнула полностью, ходили слухи, что в Чикаго уровень достигал 5000 бэр. И если там что-то было еще живое, я не хочу знать, что.

Гремлин продолжал бубнить про какую-то знакомую черную телку из Форт-Уэйн, которую он называл Землячка. Однажды ее поймали Тесаки. Как он утверждал, это случилось где-то за городом. Ее изнасиловали прямо на улице и скальпировали мясницким ножом. Затем, пока она еще дышала, а последний член банды продолжал надругаться над ней, остальные начали отрубать ей пальцы, выдергивать зубы и отрезать уши на сувениры, как обычно делали Тесаки.

- Что ты сделал? - спросил Карл. - Просто смотрел, мать твою?

- А что я должен был делать? Их было десять, а я - один.

Техасцу Слиму это показалось забавным.

- По-моему, ты сказал, что любил ее?

- Ага. При каждой возможности.

- Это нечто. Разве нет? – сказал Техасец Слим, давясь хохотом. - Однажды я любил одну такую девушку. Тоже "цветная"... хотя нет, наверное, она была индианка. Я драл ее в задницу при каждой возможности. Вот только сиська у нее была одна. Но это было не так уж и плохо.

- Одна сиська, - произнес Гремлин. - А ты не очень-то разборчивый, верно?

Карл рассмеялся.

- Еще какой разборчивый. Трахает только свою левую руку. Испытывает к ней слабость.

- Я трахаю их обе. И ты знаешь это, - признался Техасец Слим. - При этом думаю о твоей матери.

- Опять ты за свое.

- Мерзость какая, - пробурчал Гремлин. - Настоящая мерзость говорить так о чьей-то матери. Когда я дрочу, я думаю только о жаркой молоденькой телке.

При этом он бросил взгляд на Джени, и все это заметили. Я тоже. Думаю, он хотел, чтобы я увидел это.

- Эй, Гремлин? - сказал Техасец Слим. - Ты в курсе, что для парочек есть романтический день, День Святого Валентина?

- Ага. Слыхал.

- Для одиночек, вроде тебя тоже есть романтический день. Вербное воскресенье называется. (Вербное по англ. - Palm, как и ладонь - Прим. пер.)

- Не врешь?

Джени попыталась подавить смех, но не смогла. Я тоже едва не прыснул. Это была моя компания, мой отряд. Ведут себя, как дети в раздевалке. Боже.

Гремлин тоже немного посмеялся, затем принялся за то, что у него получалось лучше всего: начал ныть.

- Я уже до блевоты устал ждать, - сказал он. - Нам целый день придется торчать в этом гадюшнике, Нэш?

- Ага, а, возможно, еще ночь.

- Черт. Мне нечего пить, и потрахаться не с кем. Я это не перенесу.

Он встал и принялся ходить туда-сюда, в то время как Техасец Слим и Карл обсуждали знакомых женщин, облученных радиацией.

- Черт, Нэш, нам нужна тачка. Чтобы свалить из этого города.

- Конечно. Если хочешь пойти, поискать в такую пылищу, валяй. Что до меня, то я остаюсь. Не хочу поджарить себе задницу. У меня уже член в темноте светится.

Джени пихнула меня локтем в бок, а Техасец Слим рассмеялся.

- Ага, завязывай уже ныть, мужик, - сказал Карл.

- Ладно, - согласился Гремлин. - Только здесь воняет.

- От тебя тоже воняет, но я же не жалуюсь.

Гремлин шутку не оценил.

- Меня тошнит от этого дерьма. Еду мы оставили в фургоне, жрать нечего. Полная жопа.

- Ты же ел консервированный фарш, как и все мы, - сказала Джени.

- Я не хочу фарш, женщина. Я хочу стейк и жаренную картошку со сметаной. Я хочу хлеб с маслом. Хочу кусок пирога, мороженное и...

- Это все? - спросил Карл.

- Не, не все. Я хочу какой-нибудь десерт. Хочу бухла. Хочу непросроченных сигарет. А еще хочу отсос.

Карл покачал головой.

- Техасец, отсосешь ему?

Техасец Слим улыбнулся и покачал головой.

- Нет, сэр, врач сказал мне не увлекаться колбасками с подливкой. Я следую его указаниям.

- Это полная хрень, - сказал Гремлин. - Вы, парни, только и делаете, что шутите и ржете, и что нам с того?

Он уже начинал действовать всем на нервы. Мы устали его слушать. Сперва было забавно, как он жалуется на все - на спальные мешки, на консервированные бобы, на грязь у себя в пупке. Он постоянно ныл и жаловался. Но теперь это было уже не смешно, это было натуральное дерьмо. В нашей нынешней ситуации нужно было просто довольствоваться тем, что имеешь. Никто не виноват в том, что на нас напали Скабы и что нас настигла буря. Дерьмо случается. Мы пережили это, вот и все. Армагеддон, по крайней мере, научил терпению.

- Эй, Нэш, хочешь кайфануть? - спросил Карл. - Кайфануть по-настоящему?

Я отказался от предложенного "косяка".

Мы постоянно находили "дурь". В ней не было недостатка. Недостаток был только в людях, которые могли ее курить, вот и все.

Я не мог перестать думать о мире. О том, чем он был и том, чем он стал. О том, каким он будет через десять лет или через сто. Разве можно пережить Судный день и не стать таким же разрушенным, как города вокруг? И как найти пластырь, чтобы залатать трещины и дыры, образовавшиеся в твоем разуме, твоей душе и сделавшие тебя чуть менее человечным. Как взять себя в руки и снова зажечь в себе искру оптимизма? Видит Бог, я хотел быть таким, как Джени. Хотел быть добрым, заботливым и терпимым, как раньше. Часть меня хотела этого очень сильно. Но то была просто фантазия. И другая моя часть отлично это знала. И эта часть была тем суровым, мрачным реализмом, который накрепко склеил меня с этим новым уродливым миром.

Это был дерьмовый мир.

Чтобы выжить в нем, нужно было быть зверем.

Конец света породил тварей, не имевших право на существование, а других существ превратил в абсолютный кошмар. Таким был мир в эти дни. Что-то подобное еще в пятидесятые описывал Роджер Корман... Мутанты и кочующие банды, религиозные безумцы и одичавшая природа. Как в одном из тех старых фильмов, которые я смотрел раньше на поздних показах, когда работал с трех до одиннадцати на обувной фабрике в Янгстауне. "День конца света", "Паника в нулевом году " или "Бесконечный мир". Просто лежал на диване, жевал пиццу на вынос и пил пиво. И мне ни разу не приходило в голову, что я буду жить в подобном фильме ужасов.

Но это случилось. Как со мной, так и со всеми.

Все изменилось. Радиация убила сотни миллионов. Выжившие же мутировали, деградировали и одичали. Многое я видел собственными глазами, но я знал, что есть вещи и похуже. Вещи, которые я не мог или не хотел себе представлять, и одна из них явилась ко мне во сне. На самом деле я очень мало знал о радиации, ядерной физике, генетике, и тому подобном. Да, у меня был счетчик Гейгера, работавший на солнечной энергии. Но я не знал, как он работает, и как радиация влияет на такие вещи, как атомы или биология.