Дмитрий Заваров - Осень на краю света

Юрий Григорич огляделся по сторонам: бочки, бидоны, мешки с каким-то вещевым хламом, связка лопат-грабель… А, вот! Он снял с гвоздя запыленный топор.

В два удара расщепив доску, отец Димитрий сбросил ее на пол, по локоть запустил руку в открывшееся отверстие и, покопавшись там, вытащил что-то, завернутое в мешковину. В косом луче солнца, бившем через грязное окно, весело заискрилась древесная труха.

— Что это? — спросил Пономарь.

— Пошли на улицу, — щурясь в поднятом облаке пыли, прокашлял отец Димитрий.

В свертке оказалась ржавая жестяная коробка: сквозь пятна проступали цветочный рисунок и какая-то надпись. Священник попытался поддеть крышку ногтем, но не вышло. Юрий Григорич протянул ножик.

Внутри коробки был еще один сверток из густо промасленной бумаги. Отец Димитрий, разорвав все слои, извлек на свет черный, матово поблескивающий наган.

— Ух ты! — обрадовался оружию Пономарь.

— Как новенький! — улыбнулся священник.

— Откуда у тебя наган?

— Пока на свете жив хоть один буржуй, в России наганы не переведутся.

— А патроны есть?

— Куда ж мы без патронов, — согласился отец Димитрий.

Он порылся в ворохе бумаги и, достав тряпичный узелок, вытряхнул на ладонь с десяток патронов.

— Маловато, — цокнул языком Юрий Григорич.

— Постреляны в людей, — оправдался отец Димитрий. — Но, думаю, на сегодня хватит.

Дядя Федя курил, прислонившись к забору. Под мышкой у него разместился длинный матерчатый сверток. Заметив возвращающихся товарищей, воровато огляделся и призывно махнул рукой. Пономарь выскользнул на улицу вслед за отцом Димитрием, прикрыл калитку и накинул петлю.

— Чего вы там копались? — проворчал Иваныч.

— Вот! — Отец Димитрий вытащил из кармана шинели наган.

— Ай да Ульяна! — восхищенно причмокнул старик.

— При чем тут Ульяна? — обиделся священник.

— Ладно, пошли, чего мы тут маячим! — встрял Пономарь. — А ты, Иваныч, лучше запахнись!

Дядя Федя перехватил сверток и одернул бушлат, прикрывая охотничий патронташ, плотно забитый патронами.

— Потопали, что ли?

— Давай!

На площади, залитой солнцем, не было ни души, только Ленин мягко посверкивал крашенными серебрянкой боками. Быстрыми шагами преодолели открытое пространство, нырнули в переулок.

Впереди уже виднелся высокий забор участка Хуньки, когда из какого-то узкого ответвления вынырнул низкий мужичок. Все разом встали.

— А, Митька! — первым сориентировался Федор Иваныч.

— Здорова, эта, дядя Федя, — испуганно ответил Митяй.

Он настороженно оглядел компанию, кивнул отцу Димитрию и снова вопросительно уставился на Федора Иваныча.

— Ты куда? — спросил старик.

— Дык, эта…

— Так, Митяй, — прервал отец Димитрий. — Хочешь хорошее дело сделать?

— Само собой!

— Беги вон туда, следи за дорогой. Если увидишь на шоссе милицейскую машину, галопом к нам, понял?

— Понял, эта. А куда к вам-то?

— Мы к Хуньке в гости собрались.

— Правильно, эта! — заулыбался Митяй. — А как же Вовка наш? Участковый?

— Участковый не в курсе, — со значением пояснил Пономарь. — Он вообще в город уехал. Понял?

— Сделаем! Вы уж там, эта…

— Давай! — скомандовал отец Димитрий.

И Митяй, лихо заломив кепку, нырнул обратно в проход. Переглянувшись, компания двинулась дальше.

Ворота на Хунькин участок были распахнуты. Перед гаражом стоял белый «Мерседес», вокруг которого суетились двое крепких парней. Один, с ведром шампуня и губкой, натирал блестящие бока, другой поливал машину из шланга. Уже метрах в десяти от них стал ощущаться тяжелый дух куриного помета.

— Эге-гей, уроды! — залихватски прокричал Федор Иваныч.

Пацаны отвлеклись от машины, хмуро уставились на подходящую компанию. Отец Димитрий придержал Иваныча и сам вышел вперед.

— Ребята, подите-ка сюда, — позвал он мойщиков.

— Чего надо? — спросил тот, что с губкой.

— Сюда подойди, — поманил священник.

— Мимо валите, — посоветовал второй, со шлангом.

Отец Димитрий подошел совсем близко и, резко достав из-под шинели дюралевую дубину, двумя выверенными движениями вырубил мужиков. Звякнуло ведро, шланг испуганно забился под машину. Федор Иваныч жестом фокусника размотал сверток, коротко полюбовался узорами на резном ложе, перехватил ружье поудобнее и по-хозяйски шагнул в распахнутые ворота.

Вдоль невысокого сетчатого забора низкорослый узбек меланхолично катил тележку с комбикормом. Толпа кудахтающих кур сопровождала его с той стороны. Узбек периодически останавливался, зачерпывал корм совком и бросал через забор, тогда птицы приходили в неистовство.

— Уважаемый! — крикнул Иваныч, переждав очередной приступ куриной истерики.

Узбек обернулся и сразу же бросил тележку.

— Иди сюда.

Покосившись на дом Хуньки, узбек медленно пошел навстречу гостям, неосознанно выставив перед собой ладони в каком-то успокаивающем жесте.

— Не бойся, — сказал Юрий Григорич. — Мы не за тобой.

— Отпустите? — спросил узбек.

— Кто еще тут есть?

— Гена и Алик. И сам Тарас. Он в доме.

— В гараж заходи и сиди тихо, — велел Юрий Григорич. — Только сначала Гену с Аликом туда затащи. Они перед воротами лежат. Понял?

— Понял.

— Высунешься, пристрелю! — Отец Димитрий продемонстрировал наган.

— Все понял! — горячо заверил узбек.

В этот момент на крыльцо вышел сам Хунько, в секунду оценил обстановку и, выругавшись, скрылся за дверью.

— Начали! — обрадованно закричал Иваныч, беря ружье наперевес.

— Галопом давай! — прикрикнул на узбека Пономарь.

Тот метнулся к воротам и почти сразу вернулся, волоча под мышки одного из парней.

На втором этаже Хунькиного дома распахнулось окно, и из него высунулся хозяин с перекошенным от злости лицом и автоматом Калашникова. Иваныч выстрелил, стекло рядом с Хунькой взорвалось осколками, а сам он тут же исчез из проема.

— Получил, бляжий выкормыш? — задорно спросил Иваныч.

— Суки! Всех перестреляю! — яростно проорал из разбитого окна Хунько.

— А ну, высунься! — предложил дядя Федя.

— У нас точно сотовые не ловят? — спросил Пономарь.

— Тут тебе не Америка, — ответил отец Димитрий.

— Ну давай тогда дверь ломать. Вон джипом можно дернуть.

Из окна ударила слепая очередь, пули застучали по стене курятника. Снова выстрелил Иваныч, раздался треск рамы, вниз посыпался весело искрящийся на солнце стекольный водопад. Птицы, заполошно кудахча, устроили толкотню в дверях курятников. На дереве прокаркала ворона — в ее крике явственно прослушивались одобрительные интонации.

— Конец вам, уроды! — донесся бешеный вопль Хуньки.

— Джип закрыт, а «Мерседес» с ключами, — сказал отец Димитрий. — Они же его за ворота выгоняли.