Роджер Желязны - Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 4 [компиляция]

Через пару дней после этого зловещего открытия живший поблизости крестьянин, направлявшийся на свое поле, расположенное рядом с жутким местом, подобрал комок бумаги — две смятые страницы из того же блокнота, покрытые скачущим почерком и — странная деталь — сильно выпачканные в крови.

Увы, записи, расшифрованные с большим трудом, ничем не помогли при разгадке тайны случившегося.

«Мы находимся, — писал Денвер, — все на том же песчаном бугорке, но на окружающий нас пейзаж накладывается едва различимый, словно прозрачный мир. Еловый лес виднеется сквозь почти идеально прозрачный конус, заполненный чем-то вроде сильно бурлящего дыма. С десяток больших сфер, похожих на странные пузыри, подпрыгивают над болотом; они заполнены тем же клокочущим дымом. Я отдаю себе отчет в том, что только дым и позволяет разглядеть конус и шары».

Далее почерк становится неровным, словно обезумевшим, и почти неразборчивым.

«Это не дым у них внутри, это глаза, руки, когти, какие-то другие кошмарные органы… Тело бродяги было проглочено конусом. Паукеншлагер просит у меня прощения…

Прибор горит…

Грохот… Белое пламя… Кто-то схватил профессора, и он исчез… На мое лицо хлынул кровавый ливень…

В небе надо мной появились жуткие глаза, пристально уставившиеся на меня… Рука… Боже!..»

Денвер так и не появился, и никто никогда его не видел. Расследованием было установлено, что профессор, немец по происхождению, носивший фамилию Паукеншлагер, проживал в Ленде.

Он пропал из своего дома за несколько дней до странного происшествия.

Обыск у него дома не обнаружил ничего существенного, если не считать того, что ученый перед отъездом старательно и методично уничтожил приборы и сжег все бумаги.

Хорошо известного в районе бродягу по имени Рикки Камперс тоже так и не удалось найти.

Удивительные факты были сообщены нью-йоркским журналом «Юсай ик Ревью»: именно в день загадочного исчезновения профессора и журналиста, точно в тот же час знаменитый американский медиум Марлоу погрузился в необычный транс. Он бросился к черной доске и с поразительной быстротой нарисовал на ней кошмарные фигуры, чередующиеся со сферическими и коническими телами, преследовавшими в порыве бешеной ярости человеческое существо. Лицо этого человека, без всякого сомнения, было лицом Денвера.

Через два дня медиум снова впал в состояние транса. На этот раз он нарисовал лицо Денвера, искаженное гримасой сверхъестественного ужаса и нечеловеческого страдания. На полях рисунка написал следующее:

«Я еще жив… Это гораздо страшнее… Ужасно… но они подстерегают вас!»

И еще: «Берегитесь!.. На помощь!..»

На следующий день Марлоу опять написал: «Помогите!..» И это было все.

По мнению лучших графологов, почерк на этих записках аналогичен почерку Денвера.

Спириты утверждают, что журналист не погиб, а находится в иной плоскости существования, недоступной для нас.

Вернется ли когда-нибудь Денвер в наш мир, чтобы подтвердить справедливость этих предположений и поведать нам продолжение своего жуткого приключения?

Жан Рэй. «Monsieur Wohlmut et Franz Benschneider», 1947.

История, случившаяся с профессором Вольмютом, пропавшем в одном из этих таинственных и жутких смежных миров, как их называет Сейферт, естественно, не может быть ни доказана, ни проверена. Настоящее повествование основывается исключительно на устных свидетельствах, полученных при особых обстоятельствах и вопреки желанию Франца Беншнейдера, принимавшего участие в странном приключении, а также на скудной информации, поступившей от ректора Лооба и фрау Моншмейер, квартирной хозяйки профессора.

Франц Беншнейдер, достигший к настоящему времени почти девяностолетнего возраста, все еще проживает в местечке Мироу; у него сохранилась прекрасная память, и он не отказывается от конфиденциальных бесед. Последнее мы сообщаем специально для тех, кто больше верит своим собственным расследованиям, чем тому, что пишут в книгах и газетах.

Это случилось в 1889 году, в день Святого Амбруаза, «post meridiem» [1] После полудня (лат.) . , как частенько говорил профессор Вольмют, преподававший латынь и греческий язык ученикам коммунального лицея в Хольцмюде, этот достойный ученый муж пытался, к сожалению, достаточно безуспешно, заинтересовать три десятка шалопаев в возрасте от 14 до 15 лет «Комментариями» Цезаря, дополняя свои высказывания обширными цитатами из Светония и Цицерона.

В оконные стекла стучал мелкий твердый снег, смешанный с ледяной крупой, и резкие сильные порывы ветра заставляли гудеть пламя в большой чугунной печке. Ученики явно были не в состоянии сосредоточиться, и профессор заметил, что один из них, а именно Карл Беншнейдер, несомненно, принадлежавший к числу самых нерадивых его подопечных, увлеченно рассматривал какой-то предмет, спрятав его за спиной сидевшего впереди Мишеля Стро, вожака их компании.

— Беншнейдер! Ну-ка, отдайте мне это! — строгим тоном приказал господин Вольмют.

Под аккомпанемент всеобщего хихиканья Карл, красный и сердитый, подошел к столу и передал профессору большую пузатую бутылку необычной формы.

— Это что еще такое? — поинтересовался господин Вольмют.

Мальчишка пожал плечами.

— Я нашел ее на рынке, под прилавком одного торговца, еврея-галантерейщика, после того, как тот уехал из города, — ответил он.

Профессор не особенно удивился. Польские евреи, посещавшие рынки Хольцмюде, весьма неопрятные типы, в колтунах и с липкой от грязи кожей, нередко выставляли на продажу довольно необычные предметы.

С некоторой осторожностью он водрузил бутыль на угол стола и сухо сказал:

— Я конфискую этот предмет. Можете сесть на место.

Карл неохотно подчинился, бросив при этом нехороший взгляд на преподавателя.

— Представляю, какой шум поднимет папаша, когда я скажу ему, что в бутылке был шнапс, — проворчал он.

Вскоре пробило четыре, что означало свободу для скучающей детворы.

Господин Вольмют, заинтригованный необычной формой бутылка, захватил ее с собой, когда уходил домой.

Профессор снимал уютную квартирку из трех комнат у фрау Моншмайер, проживавшей на углу Линдендам и Сальцгассе. И, поскольку дома его встретил яркий огонь в камине, отличный кофе и аппетитные тартинки с тильзитским сыром, он забыл о находке Карла.

Вечер обещал быть приятным, потому что в комнате, заполненной книгами, гравюрами и картами, было тепло, несмотря на то, что снаружи завывал холодный декабрьский ветер.

Господин Вольмют разжег свою великолепную баварскую трубку и раскрыл наудачу «Буколики» Виргилия, книгу, всегда лежавшую на столике у изголовья его постели.