Андрей Дашков - Дракон

Прорубив ход в толще снега, Кен обследовал это место с максимальной осторожностью.

В одном из вагонов еще тлел старый СЛЕД суперанимала, который останавливался тут больше десяти лет назад. Почти наверняка это был Мортимер, Отмеряющий Смерть. Кену даже хотелось этого. Он рассчитывал, что во сне к нему придет Тень мертвеца. Любые контакты полезны, даже если смахивают на кошмар…

По крайней мере, внутри вагона не было ветра. Кен накормил волков и женщину. Сам он ел только снег. Он легко подавил чувство голода, однако не стал подавлять другие желания. И после того как Кен взял женщину, он убедился в том, о чем уже догадывался: она была не только пропуском, но и очередной ступенью защиты. Она не сопротивлялась. Наоборот. Именно тогда он и услышал от нее правду: «Я стану тем, чем ты захочешь».

Кен понимал, в чем состояла цель игры. Кто-то досконально изучил все уязвимые стороны самцов. Секс – область наименее контролируемых проявлений. Преодолеть подсознательные импульсы не удавалось никому. Во время совокупления становились уязвимыми даже суперанималы. Еще были сны, но Кен отдавал себе отчет в том, что, имея дело с суперами из первой тройки, не стоит рассчитывать на такую же нелепую ошибку, какую когда-то совершил Локи.

Впрочем, у него самого был выбор. Однако Кен сознательно пошел на контакт, выяснив, кем является женщина на самом деле. Он не ошибся. Он лучше многих других знал, что такое зондирование через посредника. Кроме того, в любви самка оказалась гораздо искуснее и опытнее, чем Лили. И неудивительно: приспосабливаясь к нему, она отразила его тайные желания с совершенством зеркала.

Свойства ее метаморфной плоти были почти сверхъестественными. Кен почувствовал, что имеет дело с новым проявлением вездесущей СИЛЫ, – только СИЛА могла так изменять тела. Отсюда оставался один шаг до превращений. И легенды о Драконе уже казались куда более реальными…

А пока он воспользовался тем, что ему было нечего скрывать.

Искусство супраменталов Обители вознаградило его за снятую защиту. Самка текла под ним, билась и играла в его руках, как струя упругого пламени; в каждый момент времени она воплощала в себе то, чего вожделела его мужская сущность; каждое мгновение она наполняла все шесть его голодных чувств в немыслимых сочетаниях: удушающие петли поцелуев, щемящие запахи, горько-соленые стоны, оранжевый бархат кожи, кричащая дыра между бедрами, обжигающие контуры лица. И дальше, дальше уводила в долину, где множились ее образы: обретенная мать, чьи ласки разрушали табу и вовлекали в кровесмесительную борьбу; девственница, приносимая в жертву перед священным идолом; смерть, отбирающая из чресел жизненную силу… Универсальная любовница, она с одинаковой легкостью становилась рабыней его агрессии, палачом его слабости, растерзанной жертвой его страсти к разрушению, а в конце – черной безликой богиней его неубитой юношеской меланхолии…

Но по большому счету все это было ложью и принуждением. Он отмерил искушение, однако еще раз убедился в том, насколько совершенными могут быть миражи. Да, любовь этой самки была миражом – не отделенным в пространстве, а ограниченным рамками времени. Он подвергся полному зондированию. Он разделил с неизвестным тяжесть своих намерений. Осознавал ли он их до конца? Безусловно, нет. Поэтому он рисковал, обнажаясь до такой степени, но даже в этом проявилась его готовность рискнуть всем. За несколько часов он будто переспал с сотней женщин, и они опустошили его, вывернули наизнанку, забрали все, что еще оставалось лишнего и предназначенного для чужого сердца и ненасытного мозга…

А после его занимал уже другой вопрос: сохраняет ли самка постоянную связь с хозяином? Но, конечно, не старуха была ее хозяином. Настоящий хозяин был полностью закрыт, все каналы энергообмена надежно защищены. Кен улавливал только смутный образ того, кто находился на другом конце потока, управлявшего живым муляжом.

Однако след не мог привести к СУЩЕСТВУ. Он не указывал ни направления, ни расстояния. Более того, след сбивал с толку, ежесекундно порождая фантомов. Слишком искусная имитация… В этом хозяин самки ничем не уступал самым сильным и неуловимым суперанималам. Тем, чьих настоящих лиц никто никогда не видел.

Уже через несколько секунд Барс определил, какой именно из четырех ОБЕСТОЧЕННЫХ подъемников заработал. Еще минуту он потратил на то, чтобы вернуться по кольцевому коридору на четверть дуги назад, и оказался прямо напротив бетонного аппендикса, в конце которого были раздвигающиеся двери.

Кабина ползла медленно, чересчур медленно. И так долго, будто поднималась от центра Земли. Сквозь щели из шахты не пробивалось даже слабейшего лучика света.

Барс не рассчитывал, что получит фору или поблажку. Слежка в полной темноте и раньше не была его самой сильной стороной. Свое положение он выверял на ощупь с точностью до нескольких сантиметров. Его память хранила подробный план лабиринта, и сейчас он не имел права ошибиться.

Зафиксировав азимут, он отступил от лифта и углубился на десяток шагов в развалы компьютерных терминалов. Здесь он находился в относительной безопасности; в то же время кабина лифта оставалась на линии огня. Тот, кто поднимался в ней, неминуемо попадет в сектор обстрела. Но Барс не был наивен, поэтому позаботился и о том, чтобы не получить пулю в затылок.

Незримый луч его внутреннего локатора непрерывно обшаривал пространство, не отдавая предпочтения ни одному из направлений. Едва ли не самым неприятным во всей этой короткой, но изматывающей войне нервов было то, что Барс не улавливал воздействия сильного раздражителя, каким являлось для него электричество. Иначе говоря, тот, кому удалось запустить лифт, остававшийся без движения как минимум полсотни лет, использовал энергию совершенно иного происхождения. Это была еще одна «мелочь», грозившая раздавить панцирь сомнительной неуязвимости супера, словно яичную скорлупу.

Барс ждал. Теперь уже поздно было что-либо менять. Секунды тянулись чудовищно долго. И если эти секунды действительно последние, то их стоило растягивать до бесконечности…

Раньше, чем створки начали раздвигаться, Барс уже почуял, что по другую сторону, в остановившейся кабине, нет ничего ЖИВОГО.

Но что-то там все-таки было. Нечто, искривлявшее поисковый «луч» и притягивавшее к себе Барса, будто фетиш. Или даже часть его плоти.

Чувство было абсолютно иррациональным, однако это не помешало суперу представить на мгновение, что в кабине лежит его отрубленная рука. Или нога. Или отрезанный член. Или бьющееся сердце… Но пока он сохранял полный набор того, чем снабдила его природа, и потому отвратительная абсурдная игра все больше напоминала кошмарный сон.