Роберт Стайн - Вкус ночи

Внезапно он осознал, что слышит каждый шаг своих товарищей, их тяжелое дыхание, даже их мысли! По крайней мере, так ему казалось.

Все его чувства словно ожили.

«Ожили. О, я тоже хочу жить. Я не хочу умереть сегодня в логове вампиров.

В логове немертвых.

Немертвые. Моя родная дочь…»

Шлейф ярко-красного света хлынул в окна вестибюля. День отвоевывал у ночи свои права. Уэллеру казалось, что он движется во сне: цвета менялись, тьма постепенно уступала место свету.

Стараясь выбросить все эти мысли из головы, он повел охотников к лестнице. Когда они поднимались, стуча ботинками по бетонным ступеням и поднимая клубы пыли, до него донеслись стоны. Сначала тихие, но к тому моменту, как охотники вошли на первый этаж, они сделались громче.

Откуда-то из глубины коридора донесся пронзительный звериный вой. По левую руку зияли дверные проемы.

Прижимая колья к бокам, охотники рысью побежали к дверям. Доктор Уэллер включил фонарь и направил луч света на пол впереди. Он увидел груды мусора, разметанного по всему полу — вероятно, порывами ветра, задувавшего в неостекленные окна.

Что-то зашевелилось. Из-под мусора вылезло какое-то животное. Доктор Уэллер остановился, сделал знак остальным охотникам держаться позади, а сам направил луч света на существо. Это оказался жирный енот.

Зверек вразвалочку засеменил по замусоренному коридору, прочь от яркого света, сопровождаемый четырьмя детенышами, которые изо всех сил старались поспеть за ним.

Доктор Уэллер жестом велел своему отряду двигаться дальше. Перешагивая через мусор и кучи газет, они молча приближались к темным квартирам.

Дверей не было. Они слышали хриплый кашель. Громкий храп. Зловещие возгласы и стоны…

Да, они здесь.

Да, они спят.

Да, сейчас самое время.

Доктор Уэллер поднял деревянный кол и показал им вглубь коридора.

— Бей вампиров! — гаркнул он.

Он вошел в первую квартиру, правой рукой держа наперевес деревянный кол, в левой сжимая фонарь. Обвел лучом света пол. Свет остановился на фигуре, распростершейся на спине, ее руки свисали с плоского матраса.

С колотящимся сердцем доктор Уэллер подошел ближе. Перед ним лежал молодой человек, он спал, приоткрыв рот. А на подбородке его темнели пятна… багровые пятна… запекшаяся кровь. Натекла с подбородка на голую грудь.

«Он должен умереть. Выбора у меня нет. Я возьму этот грех на душу».

Тем не менее доктор Уэллер колебался. «Смогу ли я еще раз отнять человеческую жизнь?

Нет.

Не человеческую. Больше не человеческую».

Мучительный крик прервал его мысли; за ним из конца коридора донесся еще один душераздирающий вопль. Охотники нашли свои жертвы. Вампиров безжалостно истребляли.

Он положил фонарь. Обеими руками высоко поднял кол.

Новый вопль ужаса донесся из еще одной квартиры.

Молодой человек зашевелился во сне. Закрыл рот. Не открывая глаз, он слизнул запекшуюся кровь с подбородка.

С громким стоном доктор Уэллер занес кол высоко над головой и изо всех сил опустил его. Острие пробило молодому человеку грудь, и кол глубоко погрузился в его тело.

Его руки взметнулись вверх, ноги задергались. Он широко раскрыл глаза и вопль боли вдребезги разнес тишину комнаты.

Доктор Уэллер с силой вогнал кол еще глубже, сжимая его обеими руками. Глаза вампира провалились в глазницы. Руки и ноги, теперь неподвижные, начали усыхать. Порыв воздуха вырвался изо рта вампира, и больше он не шевелился.

Доктор Уэллер резким движением выдернул кол. Тот вышел легко, на его конце не осталось ни капли крови.

Уэллер подхватил фонарик и, шатаясь, выбрался обратно в коридор. Крики эхом разносились в гипсовых стенах. Крики, вопли боли и изумления, и тяжелый топот охотников, врывающихся в квартиры, чтобы расправиться со своей смертоносной добычей.

Доктор Уэллер остановился на мгновение, чтобы перевести дух. Потом нырнул в следующую квартиру, деревянный кол дрожал в его руке.

Свет заплясал по полу квартиры. Квадратный половичок в углу. Чемодан у стены. Деревянный столик, заставленный флакончиками, тюбиками и баночками с косметикой.

Доктор Уэллер сглотнул. Здесь жила женщина-вампир. Приближаясь к спальне, он ощутил внезапную слабость в ногах. Фонарь в руке налился тяжестью. Он глубоко вздохнул. Собрался с духом. Ворвался в комнату.

И увидел ее, спящую на низенькой койке.

Он узнал ее с первого взгляда. Ливви.

О нет. Ливви.

Она подстригла свои светлые волосы так же коротко, как Дестини. На ней была длинная черная ночная сорочка, спускавшаяся ниже колен. Руки ее были скрещены на груди. В дрожащем свете фонаре короткие светлые волосы мерцали вокруг бледного, умиротворенного лица.

«Я не смогу этого сделать, — подумал он. — Я дал ей жизнь. Как могу я теперь отнять ее? Я ненавижу всех вампиров. Вампиры погубили мою жену, отняли самого дорогого мне человека.

Я ненавижу их. Ненавижу всех до одного.

Но вонзить кол в тело собственной дочери? Такая задача не по силам ни одному мужчине».

В голове его проносились картины, яркие и отчетливые, словно фотоснимки. Вот Ливви совсем еще крошка. Вот Ливви и Дестини в зимних комбинезончиках лепят своего первого снеговика. Вот Ливви и ее мама делают друг другу макияж, на губах его жены блестит яркая лиловая помада, в волосах блестки…

«Ливви…

Я не могу».

Всхлипнув, он повернулся, чтобы уйти. Но остановился, когда она зашевелилась, застонала во сне.

«Она не моя дочь, — подумал он. — Это уже не Ливви. Это смертоносное существо в теле Ливви. И у меня нет выбора».

Он снова подошел к койке. Обеими руками высоко занес кол. Но в последнее мгновение передумал.

«Поцелую ее последний раз. На прощанье.

Прощай, Ливви».

Он приблизил лицо к ее щеке.

И испуганно вскрикнул, когда ее руки взметнулись вверх. Ее глаза распахнулись. Она схватила его за шею и сдавила пальцами горло.

— О-о-ох-х-х… — выдохнул он.

Она смотрела на него, а ее пальцы сжимались все сильнее, сильнее…

— НЕТ! — просипел он, пытаясь вырваться из ее хватки. — НЕТ! ЛИВВИ, ПОЖАЛУЙСТА! НЕТ!

— Мне нравятся эти синие тени для век. Такие старомодные, — сказала Ливви. Она повернулась к двум своим новым подругам, Сьюзи и Монике. — Как смотрится?

— Потрясающе, — ответила Сьюзи. — Но погоди. У тебя помада на подбородке. — Она приложила салфетку к темному пятну на подбородке Ливви. — Вот.

— Это коричная помада или виноградная? — спросила Моника. Она отодвинула Сьюзи в сторону, чтобы получше рассмотреть Ливви. — При таком освещении толком не разобрать.

С потолка на длинном шнуре свисала обыкновенная шестидесятиваттная лампочка.