Роберт Стайн - Вкус ночи

Она летела над кронами деревьев, вдыхая теплый воздух, отбросив прочь все мысли, кроме мысли о пище. И на городской окраине, где заканчивались последние маленькие домики, в нескольких кварталах от каменоломни, она нашла парня, только и ждущего, чтобы ее подкормить.

Он стоял у обочины возле своего мотоцикла «Харлей», с блестящим синим шлемом в руках, свет уличного фонаря играл на гладко выбритом черепе, под носом топорщились темные густые усы. Черная жилетка поверх черной же футболки, черные джинсы в обтяжку. Ковбойские сапоги с массивными каблуками.

Ливви приземлилась на тротуар в следующем квартале и быстро приняла свой человеческий облик. Разгладила на голых ногах короткую юбчонку, поправила топ и направилась к байкеру.

— Эй, как жисть? — спросила она, глядя в его прищуренные карие глаза.

Он пожал широкими плечами.

«Парень, видать, качается по двадцать часов в сутки, — подумала Ливви. — Но отбиться от меня ему сил не хватит».

Он осклабился и похлопал по сиденью мотоцикла.

— Хошь прокачу?

— Да нет.

Она опустила голову, протаранила его лбом и швырнула на спину, прежде чем он успел сообразить, что происходит. Синий шлем покатился по тротуару.

Со стоном он попытался подняться на ноги. Но Ливви уже взгромоздилась сверху и возила ему клыки в нежную кожу под подбородком. Из его рта вырвался вопль боли. Но тут же перешел в сипение, когда Ливви начала пить.

Через несколько секунд он безвольно распластался на спине, поскуливая, будто испуганный пес. Ливви прижимала его руками к асфальту. Ее волосы рассыпались по его лицу, а она пила, громко причмокивая и урча от удовольствия, когда густая теплая жидкость лилась ей в горло.

Она остановилась прежде, чем почувствовала себя насытившейся. Ей всегда было мало. Она знала, что это общее проклятие всей их породы. Невозможность насытиться. Всегда хочется еще и еще.

Она поднялась на ноги и вытерла кровь с подбородка тыльной стороной ладони. Парень все так же лежал на спине, наполовину на тротуаре, наполовину на проезжей части. Глаза его были закрыты, и он все еще всхлипывал.

Напевая себе под нос, Ливви прошагала вниз по тротуару, подобрала его шлем, отнесла назад и положила бедняге на живот. Облизнулась. Ей нравился вкус запекшейся крови на губах, такой резкий и в то же время сладкий.

— Пока, милый. — Она снова обернулась летучей мышью и улетела прочь, не оглядываясь.

Домой она вернулась рано. До рассвета оставалось еще несколько часов.

«Нужно отоспаться всласть, — решила она. — Завтра полнолуние — и ночь моего триумфа. Очень важная ночь, как для Гаррисона, так и для моей сестрички. Я хочу быть в полной боевой готовности».

В здание она вошла в своем человеческом обличии и неспешно поднялась по тускло освещенной лестнице. На первом этаже в грудах мусора копошились крысы. Сваленные в кучу старые газеты трепетали на ночном ветру.

Проходя мимо зияющих дверных проемов, она слышала стоны, вздохи и шепоты. В квартирке Сьюзи и Моники мерцал оранжевый свет.

Интересно, они уже вернулись? Может, они еще не спят?

Послышались звуки возни. Затем из глубины квартиры донесся звук удара.

Обескураженная Ливви вошла в квартиру и сощурилась от мигающего тусклого света.

О нет. Она зажала обеими руками рот, чтобы подавить крик.

На полу распростерлась на спине Моника, полуголая, в одной туфле. Ее руки были разбросаны, ноги раздвинуты — а из груди торчал деревянный кол. Он вошел прямо в сердце. Голова Моники была вывернута под неестественным углом, глаза открыты.

Нет. О нет.

Монику убили в ее собственной квартире.

Все еще зажимая руками рот, Ливви услышала шум, доносящийся из спальни.

Шарканье. Стон. Отчаянный крик.

Дрожь ужаса прокатилась по телу Ливви.

Убийца… он все еще находился в квартире!

На ослабевших, будто резиновых ногах Ливви проковыляла несколько шагов вперед. Затаив дыхание, она переступила через одну из раскинутых ног Моники. Преодолевая панику, она бесшумно двигалась к двери спальни. И заглянула внутрь.

Дыхание застряло у нее в горле, когда она увидела борющихся. Она прижалась спиной к стене и в немом ужасе наблюдала, как сражались Сьюзи и Патрик.

— Ты слаба! — кричал он, лицо его раскраснелось, глаза от гнева лезли из орбит. — Ты слишком слаба. Я не могу допустить, чтобы выжили слабые!

Он швырнул ее об стену с такой легкостью, словно она ничего не весила. Сьюзи отлетела от стены, издав стон боли, и упала спиной на кушетку.

Прежде, чем она успела пошевелиться, Патрик высоко занес над ее телом остро заточенный кол — и обеими руками опустил его. Сьюзи дико завизжала, когда кол пробил ее грудь, проткнул сердце и с громким чмокающим звуком вышел из спины.

Нет, думала Ливви, оцепенев от ужаса, не в силах пошевелиться, не в силах отвести взгляд. Она же моя подруга… она же моя подруга!

Сьюзи извивалась и лягалась, ее руки и ноги били по воздуху, словно лапки пришпиленного насекомого. Патрик удерживал кол, вгоняя его все глубже и глубже в ее грудь, вцепившись в него обеими руками, проталкивая его через ее тело.

Сьюзи опять закричала, на этот раз слабее. Она схватилась за кол, пыталась выдернуть его из груди. Но ее силы иссякали. И тело ее уже начинало распадаться.

Ее кожа стремительно облезала. Огромные куски отваливались от ее рук, ее лица. Глаза вывалились из глазниц и покатились по полу. Плоть на лбу и щеках истаивала, обнажая кости.

Ее скелетированные руки все еще цеплялись за кол, дергали его из стороны в сторону — пока и кости не начали распадаться.

Ливви с ужасом смотрела, как череп Сьюзи рассыпался в порошок. Ее руки — от которых остались теперь лишь голые кости — упали на пол и развалились на куски, а затем и куски рассыпались. Через несколько мгновений ее пустая одежда осталась лежать на полу, тело исчезло, и лишь веющий из окна ветерок разносил по комнате несколько клочьев праха.

«Она была старше, чем я думала, — поняла Ливви. Такая старая, что рассыпалась в прах. Она… она не заслуживала такой смерти».

— Слишком слабая, — пробормотал Патрик себе под нос и со злобой швырнул кол об стену. — Слабых нельзя оставлять в живых. Нельзя!

С губ Ливви сорвался тихий вскрик.

Неужели он услышал?

Она не стала выяснять это. Повернулась и бросилась бежать. Споткнувшись о распростертое тело Моники в гостиной, она чудом удержала равновесие и побежала дальше.

Стрелой пронеслась она по коридору, спотыкаясь о мусор и кучи старых газет. Задыхаясь, достигла лестницы, схватилась за металлические перила и начала подтягиваться вверх, усилием воли переставляя ослабевшие ноги.

Хватая ртом воздух, она достигла второго этажа и очертя голову бросилась к своей квартирке. В теплую темноту, освежаемую ветерком из окна. В темноту и обманчивую безопасность собственной спальни; там она долго сидела, обнимая себя руками, не переставая дрожать. Она зажмурилась и стиснула зубы, пытаясь унять дрожь.