Елена Асеева - Иное... [СИ]

Я спустила босые ноги с кресла и поставила их на ковролин, который был жестким и ко всему прочему холодным, будто покрытым тонким слоем осыпавшегося с потолка инея…

Холодно… холодно было в комнате, это мельчайший, крупинчатый иней упал не только на ковролин, но он наверно покрыл и всю меня так, что в тот же миг у меня задрожали руки, ноги, а тело покрылось гусиной кожей. Мгновение спустя мне показалось, что по спине и вовсе провели обледенелой рукой, грубо так, жестоко… стараясь усугубить мое состояние и прибавить еще больших страданий измученной моей душе и телу.

Трясло… меня всю трясло, а вскоре застучали зубы, стараясь своим ритмом выбить чечетку.

И тогда мне вдруг захотелось согреться, может укрыться теплым, пуховым платком, косматым как козья шуба, что лежал в шкафу спальни… может выпить бокал вина, а может принять горячую ванну наполнив ее не только водой, но и собственной кровью.

Я поднялась с кресла, и осторожно ступая ногами по ковролину, разведя широко руки так, чтобы в этой черноте не наткнуться головой или телом на, что- либо твердое и оставляющее боль и следы, направилась к выходу из комнаты.

Но меня, как оказалось не только трясло, меня покачивало из стороны в сторону, а потому еще даже не достигнув межкомнатной двери я несколько раз стукнулась левым плечом о стенку, что выпячивая свой деревянный, изящно облицованный стан стояла в комнате и хранила в себе остатки моей прежней, счастливой жизни. А потом, уже почти на выходе, я внезапно стукнулась головой о приоткрытую дверь, лбом, въехав им в ее торец, прямо в выставленный угол, нарочно оставленный в таком виде, чтобы причинить мне еще…. еще боли… душевной и физической.

Душевной от каковой болит, разрываясь грудь и огромное, расколоченное сердце, физической от каковой разом загудела голова, и из глаз, еще толком не просохших мигом брызнули и разлетелись слезы, покрывая своей сыростью и дверь, и влажную футболку, и похожее на подушку лицо.

Я не только заплакала, а вновь заскулила, засковчала… мне стало так себя жалко… так…

Не переносимо, не выносимо жалко такую… такую… никому не нужную, словно подержанную вещь, в которой у хозяина пропала нужда и теперь он оставил ее на свалке, положил в мусорный бак, перестав интересоваться ее судьбой, ее жизнью.

Не нужная старая рухлядь, вот кто я теперь была…. потрепанная, помятая, испорченная.

Я подняла руку, утерла слезы и выскочившие из носа сопли, а после протянув ее, ощупала лоб на поверхности которого появилась выпирающая вперед угловатая шишка с небольшим рассечением. Я погладила шишку, и еще раз подскулила вторя своим страданиям.

Злобно толкнув в сторону свою обидчицу дверь, я вышла в узкий коридор, и дотянувшись до выключателя щелкнула им. Но в трехрожковой люстре, что всегда ярко освещала прихожку, вспыхнула лишь одна лампочка, а две другие не желали давать света. Они перегорели, а быть может просто издевались надо мной, а может… может, они также, как и ты… ты- Андрей, предали меня, бросили и ушли.

Да…да…да… Почему бы и им не поступить так как поступил ты… Почему бы не предать, бросить… меня не нужную старую рухлядь.

Мне просто не надо жить, раз кругом все предатели, раз я не кому не нужна… мне тоже не нужно существовать на этой земле, в этой стране, городе, квартире…

Все… все- предатели…

А потому мне не хочется дышать, слышать, мне не хочется жить… Впрочем жить мне и не надо… Не надо оставаться и продолжать свой жизненный путь в этом чуждом, злобном, ненавистном мне мире, где самые дорогие и близкие… где даже двери и лампочки предают, бьют, перегорают.

От тех мучительно-болезненных переживаний….а может от удара о дверь…. а может от очередного предательства лампочек… и всего того, что назойливо подталкивало меня к единственному выходу… я оглядела полутемную, мрачную и умершую прихожку и поняла… Нет смысла укрываться пуховым платком. Нет смысла пить крепленое вино. Нет смысла искать участия в горячей воде наполняющей ванну… Никто мне не поможет, не смерит мою боль и от этой безысходности, как говорится, не излечит даже время… чтобы остановить мое духовное терзание и прекратить эти муки нужно оборвать движение моей жизни…

Оборвать движение моей жизни…

Предав себя в руки смерти…

Смерть… лишь она одна может поставить жирную, поблескивающую кровавыми каплями точку, завершив и ход жизни, и дыхание плоти, и биение сердца, и духовные переживания…

Невыносимые… Невыносимые…. Невыносимые…

Я вгляделась в сумрачный коридор, в котором зияли тьмой дверные проемы в спальню и кухню… а сам палевый, словно спина борзой собаки в белых мякинах пятен, линолеум как-то неестественно накренился, образовал пологий спуск к ванной комнате вроде, как направляя мою поступь и поддерживая мое желание умереть…

Умереть…

Умереть…

Именно — это и надо сделать, подскулив самой себе, согласилась я, и, миновав прихожку, открыла дверь ванной, переступила через порог и включила там свет, стукнув пальцами об выключатель.

Ярко вспыхнули, установленные по кругу, светильники ванной… вспыхнули и осветили каждый ее уголок, сияющую голубоватым бликом кафельную плитку на стенах и саму нежно- голубоватую, овальную ванну. Я сделала еще один шаг, ступив на резиновый, пористый коврик, неловко оперлась о его поверхность голой стопой. И тотчас скользнув в сторону, выгнула влево колено, и, проехав немного вперед, не удержав равновесия, упала на покосившийся коврик, болезненно ударившись и приземлившись прямо на ягодицы.

От удара мое тело сотряслось, вздрогнули и руки, и ноги, а перед глазами замельтешили зеленоватые огоньки похожие на снежные мельчайшие крупинки, зубы мои мгновенно сомкнулись меж собой придавив язык и сейчас же перестав выбивать чечетку… Боль в ягодицах, и в прикушенном языке спровоцировала новый ливневый поток соленых слез хлынувших из моих глаз, и мне показалось, что они смешались с теми зеленоватыми крупинками снежинок и прыснули во все стороны, покрыв кругом пол зеленоватой изморозью.

«Холодно… холодно…,» — зашептала я и высунула изо рта язык, стараясь кружившей вокруг меня моросью снять болезненное его состояние.

Холодно… Обидно… Больно…

Словно все… все желало показать мне, что я не нужное, чужое существо… лишнее на этом свете, в этом мире.

Ощущая боль в языке и в ягодицах, трясущимися руками я оперлась о кафельную плитку, и съехавший на бок резиновый коврик и поднялась на ноги.

Осторожно, едва покачиваясь и более не утирая слезы, я шагнула к ванной, наклонилась над ней, протянула трясущуюся руку и закрыла крышечкой слив в ней. А потом правой рукой принялась открывать вентили крана. Сначала с горячею после с холодной водой.