Кассандра Клэр - Город небесного огня [litres]

– Уважаемого мага не устраивает марочность сего благородного напитка?

Джослин медленно отставила свой бокал:

– Когда фейри начинает отвечать вопросом на вопрос, это верный признак, что дело принимает дурной оборот.

– Джослин… – потянулся к ее руке Люк, желая умиротворяюще похлопать по запястью.

И промахнулся.

Мужчина недоуменно уставился на собственную руку, затем опустил ее на столешницу.

– Мелиорн, – промолвил он, старательно подчеркивая каждое слово, – что же вы наделали…

Рыцарь расхохотался; в ушах Магнуса этот смех прозвучал музыкальным водопадом. Колдун тоже решил было отставить свой бокал, но тут сообразил, что успел его перевернуть и даже сам не заметил, как так вышло. Вино растекалось кровавой лужицей. Он вскинул взгляд на Рафаэля, однако тот лежал лицом на столе, неподвижный, как мертвец. Колдун попытался окликнуть его по имени, но с немеющих губ не сорвалось ни звука.

Непонятно как, но он все же сумел встать на ноги. Зал штормило. На глаза попались обмякший Люк, падающая на пол Джослин и стилус, выкатившийся из ее ладони. Магнус кинулся на выход, плечом выбил дверную створку…

Напротив него стояли Помраченные, все до единого в красных униформах, с ничего не выражающими лицами; обнаженные руки и горла испещрены рунами, ни одна из которых не была знакома Магнусу. Не имея никакого отношения к Ангелу, эти узоры говорили – скорее даже вопили – о предельной какофонии и разладе, о демонических царствах и темных, свирепых силах.

Магнус сразу отвернулся, однако ноги успели отказать. Колдун упал на колени. К нему шагнуло нечто белое, высокое. Мелиорн. В доспехах, чей цвет соперничал со свежевыпавшим снегом.

Рыцарь присел на колено и взглянул Магнусу в глаза.

– Демонское отродье, – процедил он. – Неужели ты всерьез верил, что мы пойдем на союз с такими, как ты?

Магнус задыхался, мир начинал чернеть и скручиваться по краям, как брошенный в огонь фотоснимок.

– Но ведь Дивный народец не умеет лгать… – из последних сил выдавил он.

– Наивное дитя, – чуть ли не сочувственно промолвил Мелиорн. – Как же ты за все эти годы так и не понял, что обман порой прячется прямо на виду? О-о, да ты и вправду как младенец…

Магнус хотел что-то возразить, доказать, что наивности в нем и в помине нет, но слова не захотели к нему прийти. В отличие от мрака, который накрыл его с головой и унес прочь.

Сердцу Клэри становилось тесно в груди. Девушка вновь попробовала пошевелить ступнями, выбросить в ударе ногу, но все было напрасно – словно приморозилась к полу.

– Ты думаешь, я не знаю, что такое твоя «пощада»? – прошептала она. – Она означает Чашу ада, ты затеял сделать из меня что-то вроде Аматис, очередную «помраченную» куклу…

– Нет-нет-нет, – прервал он, и в его голосе прорезались неожиданные нотки тревоги. – Не буду я тебя превращать, если только сама не захочешь. Наоборот, я тебя прощу, и Джейса тоже. Вы сможете быть вместе.

– Вместе с тобой, – сказала она, не удержавшись от сарказма, и тут же спохватилась.

Но он вроде бы и не заметил.

– Да, все верно, вы будете вместе – и со мной. Если поклянешься в верности, если запечатаешь свою клятву именем Ангела, я поверю. Когда вокруг изменится весь мир, я оставлю тебя такой, какая ты сейчас. Сохраню в целости.

Клэри опустила ладонь еще на пару сантиметров, что позволило уже обхватить рукоять Геспера. Оставалось лишь стиснуть понадежнее…

– А если откажусь?

Черты его лица стали жестче.

– Если не примешь мои условия, я сделаю Помраченных из всех, кто тебе дорог, а уж потом наступит и твоя очередь. Чтобы ты до последней секунды видела и чувствовала их боль.

Клэри сглотнула сухой комок, застрявший в горле.

– И ты называешь это пощадой?

– Не надо путать. Пощада – одно из условий нашего с тобой договора. Если он состоится.

– Этому не бывать. Никогда.

Его приопущенные ресницы разбрызгивали отраженный свет, улыбка была предвестником жуткого.

– Да какая, впрочем, разница, Кларисса? Ты все равно пойдешь сражаться за меня. Только в одном случае по собственной воле, сохранив личную свободу и получив место возле моего плеча, ну а в другом… Будешь стоять возле того же плеча, но уже как рабыня. Так отчего бы не взять от ситуации лучшее?

– Ангел, – сказала она. – Как его звали?

Себастьян на мгновение опешил.

– Ангел? – помедлив, переспросил он.

– Тот самый, чьи крылья ты отсек. Тот, кого ты убил?

– Н-не понимаю… – помотал он головой. – Это-то здесь при чем?

– Естественно, не понимаешь, – медленно промолвила она. – То, что ты натворил, слишком чудовищно, чтобы можно было простить; ты даже близко не представляешь, до чего далеко от тебя прощение. Вот почему я говорю «нет». Вот почему никогда не смогу тебя ни простить, ни полюбить. Ни-ког-да .

Она видела, что каждое слово било его как пощечина. Когда Себастьян приоткрыл рот, чтобы вдохнуть воздуха и что-то ответить, девушка взметнула Геспер, целясь ему в сердце.

Но он был быстрее, да и магия, приклеившая ее ноги к полу, не дала довершить дело. Себастьян отшатнулся, Клэри выбросила руку, чтобы схватить его, притянуть ближе, однако он с легкостью стряхнул ее пальцы. Раздалось какое-то звяканье, и Клэри поняла, что сорвала с него серебряный браслет и тот свалился на пол. Девушка вновь махнула мечом, Себастьян вновь отпрянул, хотя на сей раз Геспер сумел полоснуть его по груди, и от ярости у юнца вздернулась верхняя губа. Сцапав руку Клэри, он бесцеремонно припечатал ее к двери, едва не вывернув плечо. Вслед за резкой болью пришло онемение, пальцы разжались, выпуская меч.

Тяжело дыша, он бросил взгляд на упавшее оружие, затем опять уставился ей в лицо. Ткань по краям разреза окрасилась сочащейся кровью – не та рана, чтобы его остановить. Накатило разочарование, еще более мучительное, чем боль в запястье.

Себастьян вжимал ее тело в дверь, Клэри ощущала дрожь его натянутых жил. Голос прозвучал острее кинжала:

– Это же Геспер… Несущий зарю… Откуда он у тебя?

– Из… из оружейной лавки, – выдавила девушка. В плечо возвращались ощущения, и в первую очередь боль. – Меч мне подарила хозяйка. Она сказала, что никто – никто и никогда! – не захочет приобрести такой клинок. Наша кровь проклята .

– Пусть. Зато наша , – подчеркнул он последнее слово. – И меч взяла ты. Потому что хотела. – От Себастьяна несло жаром, словно его окружил кокон невидимого пламени, огня умирающей звезды. Он нагнул голову, губы коснулись ее шеи, и заговорил, щекоча кожу в такт ее пульсу: – Ты лжешь, утверждая, что никогда не полюбишь меня. Что мы якобы слишком разные. Ты такая же врушка, как и я сам…

– Да надоел уже, – поморщилась она. – И хватит меня лапать.