Жан Рэ - Семь Замков Морского Царя [Романы, рассказы]

Логика этих рассуждений очевидна, не так ли? Тело господина Бутена исчезло днем; его увез господин Кадиша. Ему нужно было действовать очень быстро, так как у него дома тело не могло сохраняться так же долго, как в анатомическом театре.

Далее, мой приятель Плише должен был получить деньги через день после доставки зловещего груза. Что из этого следовало?

Что Кадиша должен был поспешить с использованием тела и сделать это на следующий же день, чтобы не платить Плише оставшуюся сумму в две с половиной тысячи франков. Гарпагоны [81] Гарпагон — тип скупца в комедия Мольера «Скупой». Имя сделалось нарицательным для скряги. его класса используют любую возможность сэкономить.

Если бы Плише рассуждал примерно так же, как я, он бы догадался, каким образом с ним расплатится господин Кадиша. Но он не догадался.

Что произошло затем?

Кадиша сжег свою лавку, постаравшись, чтобы в Бутене, так похожем на него, опознали его самого. И он отправился в Голландию самым дешевым путем, так как экономия у него в крови; впрочем, я не думаю, что у него было много денег, почему он и выбрал пароход смешанного пассажирско-грузового типа. Ему нужно было поменять облик, и, как все преступники-новички, он прежде всего подумал про накладную бороду. Из-за своего удлиненного лица он остановился на длинной узкой бородке.

Вот и все.

Теперь, мсье Арван, вы можете отпустить этого придурка; я хочу стать журналистом, а не полицейским. Предупредите страховую компанию, чтобы Кадиша не ограбил ее, это вы можете сделать наиболее удобным для вас образом. Я думаю, что господин Кадиша и так достаточно наказан потерей своей лавки и всего антиквариата, что в ней находился.

Теперь мы можем вернуться домой, где вы напишете статью о деле Кадиша, если, конечно, вам захочется сделать это. Потом, если у вас останется немного свободного времени, я хотел бы прочитать вам свою работу по стилистике… Знаете, ту самую, где я сравниваю Карла Великого и Наполеона.

В небольшом голландском баре стоял невероятный шум. Два завсегдатая, выслушав по очереди сначала буйные порывы ветра снаружи, а потом дурацкий шум кабаре, положили на стол свои длинные трубки и показали своим молчаливым уходом, что они предпочитают свирепые выходки северной погоды человеческой глупости.

Группа выпивох, толпившаяся возле стойки, с восторгом напивалась за счет джентльмена в светлом костюме из бедфордского репса.

— Значит, вы уверены, что с этим снадобьем можно не бояться морской болезни?

Мужчина, которого можно было принять здесь за главное лицо, завладел бутылкой, которой размахивал джентльмен в костюме из репса.

— «Средство от морской болезни», — прочитал он. — Гм, это же просто замечательно!

— Этот состав особенно хорошо действует, — добавил механик в промасленной куртке, — если его развести в виски, в пропорции две капли на литр. Поэтому, милорд, вам нужно запастись нужным количеством виски «Белое и черное».

— Нет, здесь требуется ирландское виски! Это тоже прекрасный напиток! — проворчал кто-то из присутствующих. — Может быть, ящик этого виски найдется у нашего бравого кабатчика, которого зовут Уайтбруд?

— Мы можем начать с пробы, — ответил милорд. — Налейте всем присутствующим, мистер Уайтбруд!

— Включая сушеную треску, сидящую в углу!

Сушеной треской назвали бледного молодого человека, сидевшего в полусухопутной (или полуморской?) части зала и боровшегося с сильным опьянением.

— Отличная у вас идея, сэр, выбрать судно компании «Кастль-Лайн», — сказал механик. — Всегда приятно иметь на борту такого пассажира, как вы.

— Вот как? — сказал польщенный джентльмен.

— Конечно, им можно морочить голову, как кто захочет… Ай-ай-ай… Прошу прощения, патрон! Я уже порядком накачался, и начинаю молоть чушь… Вообще-то я не имел в виду вас, ведь вы — настоящий джентльмен…

— Мэлоун, мне придется вам разбить кое-что, — сказал офицер. — О джентльмене мы все будем заботиться…

— И, потом, на торговом судне меньше страдаешь от морской болезни, не так ли? — предположил мужчина в светлом костюме.

— Что? Это же может начаться в любом случае!

— На пароходе заболеваешь только потому, что видишь, как от морской болезни страдают другие пассажиры. Получается своего рода внушение примером.

— Моего учителя звали Хорнби, — воскликнул механик, — и даже он не смог бы сказать лучше: болезнь благодаря внушению примером!

— Да уж, отлично сказано! Но только не забывайте про виски…

— Налей всем, Уайтбруд! — заорал какой-то младший лейтенант, офицер коммерческого флота. — И не забудь «человека в углу»!

Жесткая рука кабатчика, казалось, оперирует над стойкой волшебным сосудом, из которого во все стороны выплескивались иризирующие на свету напитки Франции и Голландии.

Лейтенант принялся перечислять известные ему напитки, включая спиртное с майонезом, и бормотать о сиянии пьяных роз, коктейле из огня и свежих сливок.

— Налей всем, хозяин! — с трудом промямлил джентльмен, уже согнувшийся под напором урагана виски.

Лейтенант явно почувствовал симпатию к «человеку в углу», и они принялись поочередно провозглашать все более и более шумные тосты.

— Кто это? — поинтересовался офицер.

Бармен пожал плечами.

— Я впервые вижу его. Он мне дорого обойдется из-за израсходованной бумаги и чернил, так как ничего не делает, и только пишет, и начал писать он задолго до того, как вы пришли сюда с милордом.

— А сейчас он сделал заказ на всех, так что какая-то польза от него все же есть, — ухмыльнулся офицер.

Издалека донеслось странное мычание, словно жаловалось какое-то морское животное.

— Это «Грейсток» зовет нас, — воскликнул офицер. — Пора кончать шутки!

— Заказ для всех! — проревел джентльмен.

— Минутку! — попросил младший лейтенант. — «Человек в углу» хочет показать мне нечто забавное.

— Да, сейчас покажу, — сказал юноша. — Но мне нужны двадцать два стакана, иначе он не попадет в клетку.

— Милорд, — торжественно заявил механик, — «Кастль-Лайн» означает «Линия замков». Вы понимаете? Вы окажетесь в замке, настоящем морском замке!

Внезапно «человек в углу» посмотрел на говорившего и холодно сообщил:

— Их всего семь!

— Что там бормочет наша сушеная треска? — завопил механик. — Семь? Господи, да их же на самом деле шестнадцать, а он говорит — семь!

— Семь! — повторил молодой человек со странной твердостью.