Елена Арсеньева - Черная карта судьбы

— Да осторожней ты! — вскричал Комаров, когда Лиза поскользнулась снова. — Куда несешься? Ходи тише!

Но она не могла остановиться. Иногда хватаясь за стены, чтобы удержаться на ногах, она влетела в комнату с провалившимся потолком и с трудом затормозила, поскользнувшись на осколке стекла, который валялся рядом с ямой, зиявшей посреди неровно забетонированного пола. Рядом была навалена куча битого кирпича и кусков цемента, из-под которой торчала… заиндевелая человеческая кость. Рядом валялись осколки стекла.

— «Бедренная кость прав., подл.», — процитировала Лиза. — Пункт пятый списка.

— Ты о чем? — озадаченно покосился на нее Комаров, освещая фонарем кость, которая, впрочем, и без того была хорошо видна благодаря пролому в потолке. И вдруг понял, вытаращился на Лизу: — Неужели?.. Фантастика!

Она не отвечая присела на корточки и принялась расшвыривать обломки, ойкнув, когда нечаянно схватилась за осколок стекла.

— Держи-ка фонарь, — буркнул Комаров, — а то от твоих перчаточек ничего не останется. Мои покрепче.

Он работал споро и через несколько минут разогнулся, держа залубенелый дерюжный мешок с дыркой на боку.

— Вот отсюда косточка и выпала, — удовлетворенно сказала Лиза. — Развяжем? Сверим список похищенного со списком найденного?

— Фантастика! — почти простонал Комаров, не без усилия развязывая смерзшийся узел на мешке. — Ну, пиши тогда.

Лиза достала из сумки блокнот, ручку и начала писать:

— Итак, пункт первый в иске найденного — бедренная кость левая, подл. Пункт второй?

— Череп, — продемонстрировал Комаров, и Лиза записала, вслух диктуя себе:

— Череп чел., подл.

Через несколько минут новый список был готов. Кости сохранились довольно хорошо, резиновые муляжи превратились в почти бесформенные, но все же вполне опознаваемые комки, так же, как и содержимое разбитых лабораторных банок, из которых вытек спирт. Этот список почти полностью совпадал со старым — отсутствовал только один предмет, который в перечне похищенного значился как «кисть левой руки (запястье и ладонь, подл.)».

— Значит, им была нужна именно рука Геца фон Берлихингена, — пробормотала Лиза, и Комаров в очередной раз вытаращился на нее:

— Что?!

— Да ничего особенного, дорогой Леонтий, — задумчиво сказала Лиза, — просто пришла пора платить по долгам!

Сергеев оказался на высоте: молод, пылок, силен и неутомим. Быстро кончал, но и восстанавливался быстро. Такие мужчины особенно откровенно открываются в моменты оргазмов, и теперь Люсьена знала о Морозове все, что знал о нем его ученик. Правда, сначала его воспоминания расплывались: их прерывали картины жизни самого Сергея Сергеева, а это не слишком-то интересовало Люсьену. Ей мешало постоянное мелькание нервного, испуганного лица какого-то мальчишки лет семи, худого, бледного, в поношенном пальтеце, который помогал невзрачному, неряшливо одетому мужчине спускаться по скользким, обмерзшим ступенькам от двери с табличкой «Городской морг». Мужчина трясся и всхлипывал, что-то бормоча, а Сергей — тоже семилетка, притаившийся за сугробом и следивший за бледным мальчишкой, чтобы за что-то набить ему морду, — вслушивался в его слова и дрожал от ужаса. Но сейчас Люсьене было мало дела до детских страхов Сергея: она, как пчела мед, высасывала из него сведения о Морозове.

Сергей знал, что тот не любит свою жену: впрочем, все студенты это понимали и называли Антонину «какая-то тюха». А вот о дочери его они имели самое высокое мнение! Она была красавица, училась в Школе милиции и заочно — на юридическом факультете. Люсьена восприняла эту информацию с презрением и насмешкой, однако ее уязвила робкая нежность, с которой Сергей вспоминал об этой девушке. Ее звали Елизаветой, Лизой, и Люсьена вспомнила, что это имя часто встречалось ей в воспоминаниях отца и почему-то много значило для него — так же, как слово «гроза». Вряд ли это была та самая Лиза, ибо дочь Морозова родилась после смерти Павла Меца. Ничего, рано или поздно она узнает и тайну этого имени! Углубляться в детали отношения Сергеева к Лизе Морозовой Люсьена не собиралась, так же, как в его детские воспоминания: она не сомневалась, что сможет одолеть любую, самую сильную страсть, не просто юношеское увлечение какой-то девчонкой, — однако сейчас ей нужен был отец этой девчонки, ей нужно было как можно ближе подобраться к Морозову — хотя бы тропами чужих воспоминаний.

Люсьена страстно желала этого не только затем, чтобы как можно больше узнать о человеке, которого собиралась убить со всей изощренной жестокостью. Она любила разнообразие в постели и хотела сейчас на месте Сергея вообразить Александра Морозова, хотела мысленно и чувственно слиться с этим человеком, зная, что в момент ее оргазма он должен будет испытать сильнейшее сексуальное возбуждение и даже увидеть ее образ в своих распаленных страстью грезах. Люсьена хотела стать женщиной его мечты — тогда, встретившись с ней наяву, Морозов сдастся с тем большей легкостью, чем сильнее будет возбуждено его либидо! Ей не раз приходилось проделывать такое с мужчинами, техника была отработана до мелочей, однако, к своему изумлению, Люсьена не смогла вообразить даже лица Морозова, не только его самого — в своих объятиях! При попытке проникнуть в его чувственность через чувственность Сергея словно бы непроницаемая стена встала перед ней, а перед этой стеной, охраняя ее от «бомбардировки» нервными импульсами, которую попыталась предпринять Люсьена, вдруг возникли призрачные образы молодых мужчины и женщины. Мужчина очень напоминал Морозова своими нахмуренными бровями; женщина была тонкая, русоволосая, зеленоглазая, с родинкой в уголке рта.

Эти два призрака смотрели на Люсьену с такой ненавистью, что она ощутила страшный удар по нервам. Все тело ее словно бы опутала раскаленная колючая проволока. Она почти лишилась сознания от страха и боли, ее били судороги, которые самонадеянный любовник принял за сокрушительный оргазм. А Люсьена поняла, что Морозов защищен неведомыми силами настолько надежно, что через эту защиту ей не пробиться. Отчего-то показалось, что эти двое — хмурый мужчина и зеленоглазая женщина — ненавидели не только ее, но и ее отца и имели какое-то отношение к его смерти. Уж не их ли разглядела она, когда с болью наблюдала сцену его убийства?..

Призраки бледнеют и исчезают, если их не вспоминать. Но, судя по четко очерченным образам этих двоих, их вспоминают часто! Их вспоминает Морозов, их, конечно, вспоминает его сестра, их, возможно, вспоминает дочь Морозова, а она, эта Лиза, не может быть такой простушкой, как его мать, ведь она — дочь своего отца! Люсьена поняла, что ей ни в коем случае нельзя встречаться с ними в открытой схватке, как она намерена была поступить раньше. Нет, она сама — она лично, непосредственно! — не должна приложить свои силы к их убийству. Это сделают другие — под ее влиянием. А если она случайно встретится с кем-то — самим Морозовым, Евгенией или Лизой, — пока нужно закрываться от них изо всех сил, изо всех своих возможностей. Для нее пока доступны только Антонина и Вадим — но для начала этого достаточно!