Елена Арсеньева - Черная карта судьбы

А он молчал, только смотрел на нее своими черными глазами — смотрел серьезно, испытующе, без улыбки, как будто пытался понять, что скрывается за ее кратким «хорошо», за ее молчанием, за ее напряженным взглядом, и Лиза сама не знала, хочет или нет, чтобы он это понял.

— Славка, ты что, ко льду примерз? Трогаться давно пора! — раздался сердитый голос, и Вячеслав пружинисто вскочил.

Лиза повернулась на бок. Сверху на нее насмешливо взирал пилот:

— Помнится, кто-то хотел засветло в Малую Землю попасть?

— В самом деле, надо двигать, — подал голос один из лаборантов, у Лизы зашумело в ушах от смущения, и она даже не узнала, Толик это был или Гриня.

Поднялась, только теперь почувствовав, как озябла. Но ее затрясло еще сильнее, когда она увидела Вячеслава, который почти бежал к аэросаням и даже со спины выглядел виновато — ну совсем как школьник, которого директор застал, когда тот целовался с девочкой из параллельного класса!

Но ведь никаких поцелуев не было. Ничего не было, кроме Лизиных мечтаний. Ее собственных бессмысленных, глупейших мечтаний!

— Славка, тулуп забыл! — насмешливо крикнул пилот, но Вячеслав даже не оглянулся.

— По местам! — скомандовал пилот, подбирая тулуп и отводя от Лизы смущенные глаза.

— Далеко еще до Малой Земли? — спросила она со всей доступной надменностью.

— Часа три, — пробормотал пилот, по-прежнему не глядя на нее. Точно так же старательно смотрели в стороны Гриня и Толик, и Лиза поняла, что им стыдно.

Хотя им-то почему?!

— От винта! — раздался голос Вячеслава, и мотор взревел.

Пилот и пассажиры спешно забрались в салон, и аэросани рванули с места с невиданной прежде легкостью.

«Может, он подумал, что я так и лежу на льду, и улепетывает, чтобы не догнала? — подумала Лиза. — Кажется, в моей жизни что-то подобное уже было. „Я на тебе женюсь, если ты забеременеешь…“

Сцепила зубы и закрыла глаза, сделав вид, что дремлет, а потом и в самом деле забылась сном… и каким же странным!

Привиделась ей китаянка — вся в черном, словно во тьму одетая: и волосы ее были тьмой, и длинные, словно черные стрелы, глаза, и только на груди у нее сиял и сверкал медальон — хризантема и свившийся с ней дракон. Китаянка смотрела на Лизу так жалобно, что девушка чуть не заплакала от сочувствия к ней. Потом китаянка прикрыла левой рукой медальон — у нее были необычайно длинные, наверное, накладные, ногти, а когда отняла руку, медальона на шее не было, он исчез, а вместо него на ладони китаянки появился… рисовый колобок. Она протянула его Лизе и улыбнулась так светло и счастливо, словно вручала ей залог счастья. А потом тьма сошлась, словно черный бархатный занавес, мгновение непроглядно колыхалась перед глазами Лизы, но вдруг разошлась, словно занавес раздернули, и вместо китаянки выглянула из этой тьмы полосатая тигриная морда. Уставилась на Лизу жаркими желтыми глазами — и исчезла в окончательно сгустившейся тьме.

Все. Больше черного занавеса никто не открывал, и Лиза, встревоженная, проснулась.

Тихо было. Тихо и пусто. В салоне никого. Аэросани стояли.

„Неужели приехали?“ — подумала она, вскакивая, схватила рюкзак и выбралась наружу.

Давно перевалило за полдень, до настоящих сумерек оставалось еще часа два, однако солнце померкло, утратило яркость и словно бы принакрыло округу мягкой, шелковой, золотистой пеленой, в которой особенно мрачно казался высокий скалистый берег, так не похожий на плавный рисунок далеких сопок. На его вершине можно было разглядеть дома небольшой деревни.

Пилот и его сменщик, а также оба лаборанта стояли, низко нагнувшись надо льдом, и что-то внимательно разглядывали.

— И вы знаете, кто эта сволочь? — тонким от гнева голосом вскричал Гриня.

— Знаем, — с тяжелым вздохом ответил пилот.

Сменщик внезапно покосился в сторону, увидел Лизу, побагровел и резко отвернулся.

— Что случилось? — спросила Лиза холодно. — Мы приехали? Это вон там Малая Земля? — „Хонко Амбани“, — уточнила мысленно, чтобы напомнить себе об истинной цели этого путешествия, в которое она отправилась по наущению Леонтия Комарова.

Он уверял: „Это будет незабываемо! Впечатления, поверь, тебя ждут ошеломляющие!“

Вот уж правда что!..

— Да, деревня ваша наверху. Но причаливаем мы обычно через пять километров, вон там, за поворотом реки, — махнул рукой пилот. — По горе, напрямик, тут всего-то километра два, а по реке крюк изрядный. Но придется остановиться здесь. И заночевать на льду.

— Почему?! — ошеломленно вскричала Лиза.

— А вот посмотрите.

Мужчины посторонились, и Лиза увидела, что лед впереди, далеко, куда хватало глаз, покрыт странными холмиками.

— Что это? — спросила удивленно.

— Там сети, — с отвращением сказал Толик. — Браконьерская снасть. Народ здесь отчаянный… Но и рыбка хороша. Тут даже калуга [14] Рыба семейства осетровых, которая водится в Амуре. встречается, да такая, что с одной ведро икры берут.

— Почти уверен, что это Кузьмич опять за старое взялся, — вздохнул пилот. — Не ждал, конечно, что мы тут окажемся. Обнаглел, гад. Видно, давно на него рыбинспекторы не налетали. Ничего, мы их сейчас вызовем, а сами тут останемся — сети стеречь. А то Кузьмич мужик соображучий и лихой! Если мы к причалу подойдем, сразу поймет, что его сети видели. А видели — значит, жди от нас подлянки: непременно в рыбоохрану стукнем. Спустится, сети вытащит, спрячет да и в своем сарае с гарпунами да крюками шмон наведет. Опять старая сказка будет сказываться: не пойман — не вор. А если мы тут затаимся, вор именно что будет пойман! Славка, пойди наладь связь.

Вячеслав побрел к лодке, обойдя Лизу так старательно, что это показалось бы ей очень смешным… Когда бы не было так грустно!

— Но я не могу ждать до утра, — воскликнула Лиза, искательно заглядывая в глаза пилоту. — У меня срочное задание!

— Ничего не можем поделать, — развел руками пилот. — У нас договор с рыбинспекцией. Мы не только должны докладывать обо всех таких сетях, но и помогать задержать браконьеров. Думаю, раньше чем завтра к полудню Сапожков, это рыбинспектор, сюда не доберется, но мы должны ждать. По этому Тополеву давно нары плачут!

Лиза чуть не ахнула:

— Тополев? Это фамилия браконьера, что ли?

— Ну да, Михаил Кузьмич Тополев. Ему уже под шестьдесят, но он любому молодому фору даст. Виталя Сапожков рассказывал: летом уже догнал в одной протоке лодку Кузьмича, зацепил багром, а Кузьмич навел двустволку. Сапожков нацелился ракетницей. Кузьмич за дроссель, но Сапожков тоже успел двигатель включить. И началась битва моторов! Сильнее оказался браконьерский… Кузьмич приказал: „Отпускай!“ Пришлось отпустить.

— Сети — это еще ничего, — угрюмо сказал Гриня. — Бывает, протоку перегораживают веревкой с крюками на поплавках, даже без наживки. Крючки специально выкованы, в продаже их не найдешь. Калуга наткнется на крюк, шарахнется от него — и натыкается на соседний. А еще мы видели так называемые „приемники“ для калуги — страшно загнутые гарпуны. Для кита небось гарпуны и то меньше! Наверняка у Кузьмича целый арсенал живодерский по тайникам захован.