Елена Арсеньева - Черная карта судьбы

— Лиза, прости меня, — раздался голос, который она уже и не надеялась услышать. — Лиза, пожалуйста, будь…

— Хорошо, — ответила она, не дослушав.

Вячеслав счастливо рассмеялся, прижал ее к себе, и из-за его плеча Лиза увидела, как Кузьмич трясет руку какого-то мужчины в синей форменной куртке с трафаретом «Рыбоохрана» на спине.

— Жив Ванька! — кричал Кузьмич. — Вот она его спасла!

Он показал на Лизу, утонувшую в объятиях Вячеслава.

Не в силах отстраниться, она повозила головой по его куртке и прошептала:

— Это не я. Это мой отец.

— Что? — спросил Вячеслав. — Что ты говоришь?

Лиза только улыбнулась. Она точно знала, что отец-то ее услышал!

… — Мы тебе помогли, — прошептал Александр Александрович, слабо улыбаясь и глядя в темноту, сгустившуюся там, где только что видел две едва различимые тени: мужчина со сросшимися, словно бы всегда нахмуренными бровями, и зеленоглазая женщина с родинкой в уголке рта. Ее лицо было очень похоже на лицо Женьки, какой она была когда-то, ее лицо было очень похоже на лицо Лизы, какой она стала сейчас. Да, эти дорогие призраки помогли ему и Лизе, но он должен был отплатить им добром за добро, рассказав наконец Лизе о том, что так долго скрывал от нее. Рассказать о себе и Женьке, о Тамаре, Викторе Панкратове и Ольге Васильевой, рассказать о любви и ревности, о благородстве и подлости, о счастье и страдании… Но главное — он должен рассказать о Грозе! [20] Обо всем этом можно было узнать из книг Елены Арсеньевой «Любовь колдуна», «Наследство колдуна», «В моих глазах твоя погибель!», издательство «Эксмо».

— Невероятно… потрясающе… — ошеломленно пробормотал Вячеслав. — Такое ощущение, что это подстроено, что все сговорились!

— Да, умеет он произвести впечатление! — тихо сказала Лиза, не сводя настороженных глаз с высокого смуглого мужчины, который поднимался по ступенькам амфитеатра, оборачиваясь то к одному, то к другому зрителю и делая стремительные жесты. — Хотя это и отдает явной бесовщиной…

Повинуясь этим жестам, некоторые зрители бессильно обвисали в креслах, закрыв глаза, а другие внезапно подскакивали и какое-то время хохотали как безумные. Иногда смуглый просто щелкал пальцами, и тот, кому был подан этот знак, срывался с места, выбирался в проход между рядами и замирал. В тупом оцепенении там стояло уже человек десять.

— На афише написано, что его сеансы носят целительный характер, — возразил Вячеслав. — Он изгоняет болезни, как бесов.

— Экзорцизмы, что ли, творит? — усмехнулась Лиза. — Да он, скорее, сам на беса похож!

В самом деле, в облике этого человека преобладал черный цвет, усиливая зловеще-торжественное впечатление, которое он производил. Интересно, где он был раньше, этот Антон Каширский, почему о нем никто не слышал — и вдруг он как с неба упал, вернее, из темной ямы вылез?..

Хотя нет, вспомнила Лиза, вроде бы в «Московском комсомольце», или в «Огоньке», или в какой-то подобной газетно-журнальной пакости писали, что Антон Каширский был знаменит еще до перестройки, но только в очень узких кругах специалистов-гипнотизеров. Впрочем, его якобы даже приглашали продемонстрировать свои целительские способности в Министерстве иностранных дел, но там «целитель» мигом загипнотизировал чуть ли не три десятка дипломатов, от стажеров до персон самого высокого уровня, заставив их валяться на полу и проделывать какие-то не слишком презентабельные вещи. Неведомо, вылечились ли они от своих болезней, но работать за границу никого из этих сотрудников больше не пустили: начальство решило, что они слишком легко поддаются гипнозу, а значит, могут выдать государственные тайны.

Да уж, гипноз — в самом деле опасная штука, реакция на которую навсегда останется не исследованной полностью. Не иначе как под гипнозом находились те, кто позволил Каширскому проводить его публичные опыты и даже выступать по телевидению! Да разве может пройти безнаказанно для человека полная потеря себя как личности, утрата собственного «я»? А ведь именно это происходит с «подопытными кроликами». Никто не знает, как это обернется и для самого «кролика», и для того, кто погрузил его в эту тьму покорности, полного подчинения чужой воле!

Лиза вспомнила, сколько сил пять лет назад, в Хабаровске, пришлось им с отцом приложить, чтобы остановить нечто подобное, и как дорого это им обошлось…

Зажмурилась, чтобы прогнать невольно подступившие слезы. Миновали годы, но никак не забывается то, что пришлось испытать ей и ее семье из-за одного человека, которого нельзя назвать иначе как чудовищем. Оно было вполне равно Каширскому, а может быть, даже превосходило его по силе, ибо для Каширского всё, что он тут устраивает, не более чем представление, а каждый поступок чудовища был проникнут жестокой и низменной расчетливостью, откровенной ненавистью и мстительностью…

Много страданий перенесла тогда Лиза. А отец? Он остался жив только чудом. Они потеряли самых близких, самых любимых… Говорят, время лечит раны, и это отчасти правда, но иногда они открываются и напоминают о себе такой болью, что даже этот великий доктор бессильно опускает руки.

Конечно, у них теперь есть маленькая Женька. Она — счастье их всех, и отца, и Лизы, и Вячеслава, но разве можно перестать плакать по ночам, когда видишь во сне тех, кто лишился разума и самой жизни из-за чудовища, которое не щадило никого, ни своих врагов, ни посторонних, случайно попавших в поле его воздействия людей? Дрожь начинает бить при этих воспоминаниях — дрожь неподвластного рассудку ужаса. Утешает одно: чудовища больше нет, оно сгинуло. Официальное расследование показало, что Людмила Павловна Абрамова погибла при пожаре, который произошел в ее квартире на улице Знаменщикова. Вместе с ней погибли ее коллега доктор Сергеев и сестра-хозяйка психиатрической больницы Алевтина Федоровна Чернышова. Дом удалось спасти, но квартира Абрамовой выгорела совершенно. Трупы было бы невозможно опознать, если бы не показания Эльвиры Чернышовой, племянницы Алевтины Федоровны. Она же и призналась в поджоге, сообщив, что страшно ревновала своего сожителя, доктора Сергеева, к Людмиле Абрамовой, а когда узнала доподлинно, что они являются любовниками, а ее родная тетка помогает им обманывать племянницу, решила отомстить. Не в силах сладить с ревностью, она отравила большим количеством снотворного домашнее вино, которое Чернышова сделала, чтобы подарить Абрамовой на день рождения. Чернышова и Сергеев были приглашены на пирушку. Эльвира пришла, когда, по ее расчетам, снотворное должно было подействовать, облила все в квартире бензином и подожгла.