Филиппа Грегори - Дорогами тьмы [litres]

– Неправда, – воскликнул Лука. – Не такова воля Божья. Церковь говорит прямо и ясно: не троньте евреев. Не спорю, они люди грешные, торговля и ростовщичество – занятия омерзительные, но не нам судить их. Пусть Бог решает, что уготовить им за это.

– Я помогу Богу, – трубно расхохотался лорд Варгартен и посмотрел на привратника, который испуганно таращился на него сверху, из сторожевой башни.

– Добро пожаловать в наше скромное селение, ваша милость, – приветствовал он своего покровителя срывающимся голосом. – Несказанно рады вам. Чем можем служить?

– Откройте ворота! – прорычал лорд.

– А ваши люди?..

– Пока останутся здесь.

Кавалеристы зашушукались – похоже, они надеялись ворваться в деревушку и прогалопировать по центральной улице, но лорд Варгартен и головы не повернул в их сторону.

– Сейчас открою, – пообещал страж ворот и скрылся за стеной. Послышался стук отпираемого засова, затем одна из створок раздвинулась достаточно широко, чтобы пропустить одинокого всадника. Привратник явно вознамерился захлопнуть ее, как только въедет его светлость.

– Дубина, – произнес сквозь зубы лорд и тронул коня. Лука последовал за ним.

Подождав, когда мимо, по направлению к Маутхаузену, пройдут хромающие и шатающиеся танцоры, брат Пьетро взобрался на коня. Напустив на себя беззаботный вид, хотя внутри у него все сжималось от буравящих взглядов всадников лорда Варгартена, он не спеша, ведя в поводу двух лошадей, ехал по дороге. Солдаты, признав в нем старого монаха, не сумевшего вразумить танцоров на городской площади, откровенно пялились на него.

– Дорогу, – потребовал у первого встречного всадника брат Пьетро. – Мне нужно видеть лорда Варгартена. С ним мой брат во Христе, брат Лука, расследователь Святого ордена.

Кавалеристы выстроились в ряд и пропустили клирика.

– Передай ему, пусть пришлет нам еды, – вполголоса попросил один из них. – Передай ему, у нас пересохло в глотках.

Капитан задубасил в ворота и закричал что есть мочи:

– Привратник!

Мгновенно отворилось смотровое решетчатое окошко, и появился страж ворот.

– Монах к его сиятельству, – пояснил капитан.

Привратник смерил брата Пьетро сердитым взглядом, но, удостоверившись, что тот не намерен отступать, открыл ворота. Отшатнувшись от него, как от прокаженного, брат Пьетро приблизился к лорду Варгартену и Луке.

Ишрак галопом скакала по гладкой дороге, замедляя ход коня, лишь когда приходилось объезжать ямы и рытвины. В полдень она переправилась на другой берег Дуная и остановилась перед закрытыми городскими воротам на набережной Маутхаузена.

– Почему закрыли ворота? – спросила она у стража.

– По приказу лорда Варгартена. Он опасается, что танцоры вернутся.

– А могут?

– Утром он собрал всадников и отправился за плясунами. Теперь они примкнули к евреям. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека. Его милость прикончит их всех – разворошит их, словно осиное гнездо, или спалит, как выводок крыс.

– Но ведь леди из Лукретили нет среди танцоров? – с надеждой вопросила Ишрак. – Она ведь вернулась со своими друзьями?

– Куда там, – ответил страж. – Она среди них, с евреями. Не видать вам ее больше никогда.

– Открывай ворота! – приказала она и поехала прямо на постоялый двор, в гостиницу. Там без дела слонялся конюший.

Ишрак протянула ему поводья:

– Держи мою лошадь и проследи, чтобы ее обтерли досуха и выпустили попастись.

– Хозяйка сегодня вернулась, на ногах держалась еле-еле, теперь спать пошла. Дотанцевалась до полусмерти, – сообщил он.

– А юная госпожа?

– Все еще танцует, а может, уже и к евреям подалась, – он плотоядно ухмыльнулся, смакую скандальную новость. – Но уж его милость церемониться с ними не будет – сживет со свету всех до единого.

Он принял поводья, но продолжал молоть языком.

– Они друг друга стоят: и танцоры, и евреи. Чудные, буйные, странные. Неизвестно, как насылают они на нас чуму и прочие горести. Неверные, – он усмехнулся в смуглое лицо Ишрак. – Чужие.

Пропустив мимо ушей оскорбление, Ишрак вскочила на коня, которого увела у торговца, выехала через северные ворота и стремительно помчалась по дороге. Тропа, ведущая к замку лорда Варгартена, была вся истоптана лошадьми, а когда дорога извернулась и вывела мавританку из леса к холму, глазам ее открылся крутой склон, петляющий к реке, мост и деревня, перед закрытыми воротами которой сгрудились конники.

Одолев кручу, она, уперев глаза в землю, миновала всадников лорда, которые не скупясь отпускали грубые шутки по поводу ее арабского одеяния и боевого меча, притороченного к седлу.

– Пропусти меня, – властно повелела она привратнику, и тот без колебаний распахнул перед ней ворота.

Она сразу же увидела Луку и брата Пьетро, спешившихся, что-то горячо доказывающих лорду Варгартену, который возвышался над ними, развалившись в седле.

– С тобой все в порядке? – воскликнул Лука.

– Да, – отмахнулась она, словно это было само собой разумеющимся. – Где Изольда?

– С ней тоже все благополучно. Господь смилостивился над ней, и эти люди предоставили ей убежище.

Лука обернулся к раввину:

– Это Ишрак, подруга леди из Лукретили, мы путешествуем вместе.

– Хотите увидеться с ней? – угадал раввин. – Она в моем доме. С ней все хорошо. Она проявила невиданную настойчивость, чтобы попасть в нашу деревню, но пообещала, что мы не понесем наказания за данный ей приют. Идите прямо туда.

Он указал на домик в центре площади, примыкающий к синагоге, окнами выходящий на городские ворота.

– Мы и пальцем ее не тронули, – обернулся он к лорду Варгартену. – Спросите ее сами. Мы спасли ее от танцоров, мы пылинки с нее сдували. Она сама пришла в нашу деревню. Она молила нас впустить ее.

– Евреям и христианам положено жить раздельно, – зычно проговорил лорд. – Таков закон. И вы его преступили. Я наложу на вас штраф.

Раввин покорно склонил голову.

– Как известно вашей милости, христиане ходят всюду, куда им заблагорассудится. Как мы можем запретить им посещать нашу деревню? Нам запрещено захлопывать двери перед ними.

– Я пойду к ней, – сказала Ишрак. Соскочив с коня, она бросила поводья брату Пьетро, скользнула улыбкой по Луке и зашагала к домику. Двери стояли открытыми, она постучала и вошла.

Полутьма комнаты на миг ослепила ее. Приглядевшись, она поняла, что попала не в христианское жилище. Однако Ишрак, привыкшую к богатым внутренним убранствам мавританских домов в Испании, это совсем не напугало. На стенах не висели иконы, перед распятьем не горела свеча, зато на полках кухонного шкафа мерцали серебряные чаши и серебряная, изукрашенная по краям невиданными символами, тарелка, и чудесный ветвистый канделябр с белоснежно-белыми незажженными восковыми свечами.