Генри Каттнер - Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 2 [компиляция]

Время, казалось, тянулось бесконечно, и краем левого глаза я видел, что старик время от времени бросал на меня взгляды. Пока проходили минуты, зловоние соседа стало почти невыносимым. Мне в голову пришла мысль, что пассажиры вокруг нас, возможно, спят, и поэтому не чувствуют отвратительного зловония. Но оставался вопрос: тот человек впереди, что включил лампочку, тоже ничего не ощущает? Когда я изо всех сил пытался воспрепятствовать гнусному запаху вторгаться в мои ноздри, я всё же не мог не думать о том, что этот запах напоминает; и постепенно пришёл к мысли, что он очень похож на разложение органики — на гниющее мясо, которое завалялось на кухне.

— Послушайте.

Слово достигло меня со свистящим напором вонючего дыхания, от которого меня чуть не вырвало. Я повернулся к старику с крайним нежеланием смотреть на него, когда он заговорил снова:

— Мы подъезжаем к Акеливиллу. Я пожелаю вам доброй ночи через одну-две минуты.

Я устало улыбнулся, надеясь, что старик не заметил как я облегчённо вздохнул. Затем, поднимаясь со своего места, он обратился ко мне в последний раз, и от его слов меня пробрал ужас до самых костей.

— Вы знаете меня, не так ли? Что ж, это правда — я не похож на вас, молодой человек. Вы всё ещё среди живых. Но всё не так плохо — моя жена похожа на меня. Её тело позволяет ей не страдать от одиночества.

Когда он повернулся, чтобы встать в проходе, при быстрой вспышке бледного света я увидел как старик царапает свою щеку чешуйчатой и зловонной рукой, и куски плоти эластично отрывались и отлетали от щеки, поскольку его пальцы, казалось, проскальзывали внутрь лица. Мне тогда, должно быть потребовалась вся сила духа, чтобы удержаться от рвоты, но я только стонал, когда старик повернулся и пошёл между кресел к передней части автобуса. Он жестами стал объяснять водителю, что хочет здесь выйти.

Когда автобус изрыгнул это отвратительное существо, я заметил ещё одну фигуру, — женщину, ожидающую старика на обочине дороги. Её освещали слабые огни автомобилей, которые остановились позади автобуса, очевидно неспособного совершить разворот из-за машин на встречной полосе. Женщина была такой же изодранной, как и мой сосед, её лицо также напоминало посмертную маску, которая с тех пор навсегда врезалась в мою память. Когда автобус, наконец, тронулся с места, старик с женщиной омерзительно обнялись, смеясь при этом как мертвецы, а затем ночь снова поглотила их. Но по воле небес я не отвёл от этой парочки свой взгляд на несколько секунд раньше. И тогда в темноте я, возможно, не заметил бы…. О, Боже, я, возможно, не заметил бы!

Я не должен был заметить, что женщина, при всей её смертельной ужасности, была, очевидно, на восьмом или девятом месяце беременности!

Ричард. Ф. Сирайт (1902–1975). «The Warder of Knowledge», 1992. Рассказ относится к межавторскому циклу «Мифы Ктулху. Свободные продолжения», и впервые опубликован в 1992 году, уже через много лет после смерти автора, хотя написан он где-то в конце 30-х годов, когда Сирайт переписывался с Г. Ф. Лавкрафтом. Вот цитата из книги Глеба Елисеева «Лавкрафт»: «Летом 1933 г. Лавкрафт также получил письмо от бывшего телеграфиста Р. Сирайта, просившего обработать некоторые из его рассказов и помочь с их публикацией. Фантаст счел эти тексты вполне профессиональными, хотя и дал ряд советов автору. После этого Сирайту удалось пристроить несколько историй в журналы, он сообщил об этом Лавкрафту и также постепенно вошел в число его постоянных корреспондентов. История с публикацией текстов Сирайта любопытна еще потому, что она показывает, с какой лёгкостью самые разные авторы включались в игру в псевдомифологию, затеянную Лавкрафтом и его друзьями. Зная о выдуманных мистических книгах, упоминающихся в произведениях своего товарища, Сирайт в качества эпиграфа к рассказу „Запечатанный бочонок“ поставил отрывок из неких несуществующих Эльтдаунских таблиц. Лавкрафт оценил изобретение приятеля по переписке, и позднее ссылки на Эльтдаунские таблицы появятся и в его произведениях — повести „За гранью времен“ и рассказе „Дневник Алонзо Тайпера“». Р. Ф. Сирайт, очевидно, после смерти ГФЛ забросил написание рассказов. Так как в его библиографии значится всего 20 рассказов и где-то 25 стихов, все написаны в 30-е годы. http://www.isfdb.org/cgi-bin/ea.cgi?1375.

Примечание: в оригинале «Eltdown shards», что дословно — осколки, черепки. Однако в русскоязычных переводах Лавкрафта устоялось выражение «таблички». Видимо изначально были некие глиняные листы, например прямоугольные. Но они раскололись, и часть потерялась, так что остались фрагменты разной геометрической формы. Поэтому в переводе то «таблички», то «фрагменты».

Впервые на русском языке.

Источник текста:

Сборник «Tales of the Lovecraft Mythos» (1992)

Нижеследующий отчёт был составлен на основе данных из различных источников. Наиболее важными из них являются: аккуратно напечатанный дневник доктора Уитни и записи о поразительных духовных впечатлениях, полученных в его спальне профессором Туркоффом с университетского факультета психологии. Дневник Уитни был найден в ящике библиотечного стола. Но можно не принимать во внимание его содержание, ибо оно похоже на бред неуравновешенного интеллекта или на фантастические полёты мрачного воображения. Вопреки духовной природе опыта Туркоффа, шокирующие аллюзии и ужасные умозаключения, которые он изложил в своих записях, едва ли вызовут недоверие у беспристрастного читателя. В самом деле, члены университетского факультета, которые видели записи Туркоффа, были единодушны во мнении, что это — работа сумасшедшего, знакомого с особенно отталкивающими типами первобытного фольклора и некоторыми древними легендами. Я не буду опровергать их выводы, хотя эти учёные не имели доступа к дневнику Уитни, который я присвоил тогда, опасаясь, что его разглашение действительно может сказаться на душевном равновесии моего друга.

Похоже, что даже в детстве Гордон Уитни странным образом отличался от своих друзей. С того времени, как его разум возобладал над телом, им овладело ненасытное стремление к знаниям. Конечно, это было отчасти нормальное, пытливое детское любопытство, но оно зашло намного дальше. Его не устраивали отрывочные сведения; он жаждал самой полной и подробной информации по каждому предмету, с которым сталкивался его и без того беспокойный ум. Даже в этом раннем возрасте Гордон был охвачен неугомонным стремлением без особого мотива и практической цели собрать в одно целое всё многообразие известных научных фактов, а также безграничных тайн, которые ещё не были исследованы. По мере того, как он становился старше и поглощал то, что казалось ему поверхностными доктринами ортодоксального образования, его внутренняя потребность в знаниях становилась всё сильнее.