Сара Уотерс - Маленький незнакомец

— Вам не кажется это признаком умственного расстройства?

— Не знаю. Каролина говорила… о родовой порче. Я видел, что она боится. Поймите, в доме происходило нечто… Не знаю.

Ридделл нервно снял очки и защипнул переносицу, потом вновь заправил проволочные дужки за уши.

— Должен сказать, я неоднократно встречался с мисс Айрес, но многие из присутствующих здесь знали ее гораздо лучше меня. Полагаю, мы все согласимся, что она была весьма уравновешенной молодой дамой. Одно дело, когда в сверхъестественную чушь верит горничная. Но если о привидениях говорит умная, здоровая, благовоспитанная девушка вроде Каролины Айрес… наверняка имеет место серьезное расстройство, не так ли? Все это ужасно печально, и я понимаю, как вам тяжело признать, что та, кого вы некогда беззаветно любили, помутилась рассудком. Мне кажется предельно ясным, что мы имеем дело с наследственным помешательством — родовой «порчей», как выразилась мисс Айрес. Возможно ли, что за мгновенье до смерти ее вскрик «ты!» был обращен к некой галлюцинации? Что безумие уже цепко держало ее в своих лапах? Нам не дано узнать. Однако я решительно склоняюсь к тому, чтобы рекомендовать присяжным вновь обсудить вердикт «самоубийство в помрачении рассудка»… Я не медик, — продолжил Ридделл. — Вы семейный врач, и я бы хотел заручиться вашей поддержкой. Если вы не в силах ее оказать, прямо скажите об этом, и тогда, возможно, моя рекомендация присяжным будет иной. Могу ли я рассчитывать на вашу поддержку? Да или нет?

Руки мои слегка дрожали. В комнате было очень душно, я чувствовал на себе взгляды присяжных. Вновь показалось, что меня судят за преступление, в котором я виновен.

Была ли порча? Она ли день за днем, месяц за месяцем терроризировала семейство и в конце концов его погубила? Ридделл в том не сомневался, и прежде я бы разделил его мнение. Я бы тоже выдвигал доказательства, пока они не подтвердили бы желаемую версию. Но сейчас моя уверенность в этой версии поколебалась. Бедствие Хандредс-Холла гораздо непонятнее, маленький судебный зал не то место, где ему найдется четкое определение.

Но что же оно такое?

Я взглянул на море настороженных лиц, в котором различил Грэма, Хептона, Сили… Кажется, Сили чуть кивнул, призывая меня то ли говорить, то ли молчать, я не понял. Я видел растерянные серые глаза Бетти… Потом вдруг возник образ лестничной площадки в лунном свете. Я увидел Каролину, которая уверенно взбиралась наверх, словно по зову знакомого голоса. Вот она ступила во тьму, не зная точно, что ее ждет. Отчетливо, как лица в зале, я видел ее лицо, на котором возник ужас, после того как она кого-то узнала и что-то поняла. В ее глазах, мерцавших в серебряном свете луны, на секунду отразился чей-то темный зловещий контур…

Я ухватился за поручень свидетельского места, услышал голос Ридделла, окликавший меня. Помощник торопливо подал мне воды, публика зашумела. Но секундное наваждение уже прошло, обрывки кошмара канули во тьму. И потом, разве теперь это важно? Все кончено, погублено, мертво. Отерев лицо, я выпрямился и бесцветным голосом сообщил: да, я готов поддержать Ридделла. В последние дни разум Каролины помутился, результатом чего стало самоубийство.

Выразив благодарность, коронер меня отпустил и подытожил слушанье. Присяжные удалились на совещание, но, имея столь четкое указание, скоро вернулись с ожидаемым вердиктом; после обычных формальностей дознание было закрыто. Вставала публика, скрежетали стулья, гомонили голоса.

— Ради бога, уйдем поскорее, — сказал я Грэму.

Он взял меня под локоть и вывел из зала.

В газеты я не заглядывал, но, полагаю, рассказ Бетти о «призраке Хандредс-Холла» был преподнесен красочно. Кажется, нашлись мерзавцы, которые, прикидываясь покупателями, требовали от риелторов показать дом. Проезжая мимо имения, я видел череду машин и велосипедов, обладатели которых пялились сквозь чугунные ворота, словно особняк стал туристической достопримечательностью наподобие замка или старинной усадьбы. По той же причине зевак привлекли и похороны Каролины, хотя суссекские родичи старались, чтобы все прошло как можно скромнее: не было ни погребального звона, ни моря цветов, ни поминок. Когда опускали гроб, я стоял позади кучки истинно скорбящих и крутил в пальцах ненадеванное обручальное кольцо, лежавшее в моем кармане.

С тех пор прошло больше трех лет. Все это время я без продыху работал. Когда запустили новую систему здравоохранения, я, вопреки своим страхам, не растерял, но приобрел пациентов. Думаю, этому отчасти способствовала моя связь с Айресами, ибо мое имя мелькало в местных газетах и многие, подобно оксфордским переселенцам, сочли меня важной фигурой. Говорят, ныне я популярен, мою методу считают практичной. Я обитаю все в том же старом доме доктора Гилла в верхнем конце Хай-стрит, он по-прежнему вполне подходит холостяку. Однако поселок быстро растет, появилось много новых молодых семей, и амбулатория моя выглядит все более несовременной. С Грэмом и Сили мы поговариваем о том, чтобы объединить наши практики и создать новехонький лечебный центр, который выстроит Морис Бабб.

К сожалению, Родерик так и не оправился. Я питал надежду, что потеря сестры наконец-то избавит его от помрачения — каких еще опасностей ждать от Хандредс-Холла? Но смерть Каролины возымела обратное действие. Во всех трагедиях он винит себя и, похоже, зациклился на том, что должен понести наказание. Родерик столько раз себя поджигал, ошпаривал кипятком и всячески истязал, что его постоянно глушат успокоительным, и от него осталась лишь тень былого юноши. Когда есть возможность, я его навещаю. Теперь это гораздо легче: после того как семейные финансы окончательно истощились, он уже не мог оставаться в весьма дорогостоящей частной клинике доктора Уоррена. Ныне он пациент окружной психбольницы и обитает в палате на одиннадцать человек.

Муниципальные коттеджи на краю парка возымели такой успех, что в прошлом году к ним прибавилась еще дюжина, и это не конец планов. Я бываю в них довольно часто, поскольку среди жильцов много моих пациентов. Домики весьма уютны, на задних дворах разбиты цветники и огороды, устроены качели и детские горки. Единственное новшество — деревянный забор, сменивший сетчатую изгородь. О том просили сами жители — дескать, от вида особняка «мороз по коже». Байки о призраке Хандредс-Холла еще живы, но в основном циркулируют среди подростков и новоселов, которые лично Айресов не знали. Самая расхожая байка гласит: в доме обитает дух служанки, которую истязал жестокий хозяин, и она убилась до смерти, выпрыгнув или выпав из окна верхнего этажа. Девица часто бродит по парку и надрывно рыдает.