Сара Уотерс - Маленький незнакомец

Затягиваясь сигаретой, Родерик посмотрел на сестру. От каминного жара его лицо раскраснелось, и гладкие розовые следы ожогов казались дьявольскими отпечатками. Странно, он опять ничего не сказал. Видимо, никто из них не понимает, насколько серьезно настроены Бейкер-Хайды, подумал я. Похоже, семейство сомкнуло ряды и повернулось к проблеме спиной… Как в первый визит, во мне снова шевельнулась неприязнь к ним. Когда улеглось волнение, вызванное репликой Каролины, я прямо выложил все, что утром слышал от Питера Бейкер-Хайда.

Миссис Айрес молча выслушала и прижала ко лбу сомкнутые кулаки. В глазах Каролины прыгал ужас.

— Убить Плута?

— Мне очень жаль, Каролина. Разве можно их в этом винить? Наверное, вы ждали чего-то подобного.

По ее взгляду я понял, что так оно и было, но Каролина вспыхнула:

— Вовсе нет!

Уловив в ее голосе взбудораженность, Плут встал. Он не сводил с нее встревоженных вопрошающих глаз, словно ждал слова или жеста, которые его успокоят. Каролина притянула его к себе.

— Чего они этим добьются? — сказала она. — Если б это чудодейственно отменило вчерашний вечер, я бы его отдала не задумываясь. Лучше бы он меня укусил, чтобы не переживать подобного! Но ведь они просто хотят его наказать… и нас тоже. Не верю, что это всерьез.

— К сожалению, всерьез. И насчет полиции тоже.

— Какой ужас! Кошмар! — Миссис Айрес заламывала руки. — По-вашему, что предпримет полиция?

— Полагаю, они отнесутся к делу серьезно, поскольку жалоба исходит от такого человека, как Бейкер-Хайд. К тому же история получила большую огласку. — Я решил втянуть в разговор Родерика. — Что скажете, Род?

Он смущенно поерзал в кресле и вяло ответил:

— Не знаю, что и думать. — Родерик прокашлялся. — У нас же есть разрешение на собаку? Наверное, оно пригодится.

— Конечно есть! — взвилась Каролина. — Но при чем тут разрешение? Речь не о злой собаке, которая безнадзорно бегает по улице. Плут — домашний пес, которого довели до белого каления. Все, кто вчера здесь был, это подтвердят. Если Бейкер-Хайды этого не понимают… Ох, я больше не могу! Лучше бы они не покупали Стэндиш! А мы не устраивали этот проклятый вечер!

— Думаю, Бейкер-Хайды сокрушаются о том же, — сказал я. — Эта история по ним крепко саданула.

— Естественно, — вздохнула миссис Айрес. — Видно же, что ребенок сильно обезображен. Для любых родителей это трагедия.

Затем повисло молчание, и я машинально посмотрел на Родерика, который задумчиво уставился на свои руки; веки его подрагивали, он был какой-то странный. Собираясь что-то сказать, он поднял голову, но поперхнулся и снова откашлялся. Наконец он выговорил:

— Я жалею, что вчера меня не было с вами.

— Я тоже, Родди, — ответила его сестра.

Родерик ее будто не слышал:

— Не могу избавиться от чувства, что я в чем-то виноват.

— Всем так кажется, — сказал я. — Мне тоже.

Он бросил на меня равнодушный взгляд.

— Мы тут ни при чем, — вмешалась Каролина. — Это все шурин, дурачившийся с клавесином. И если б эти родители держали ребенка при себе… а лучше бы вообще его не приводили…

Вот так мы вернулись к тому, с чего начали, только на сей раз Каролина, миссис Айрес и я заново пересказали всю эту ужасную историю, каждый в своем, слегка разнившемся от других варианте. Иногда я поглядывал на Рода. Он снова закурил, но табак из плохо свернутой сигареты просыпался ему на колени; он беспокойно ерзал, словно его донимали наши голоса. Но лишь когда он вскочил, я понял, насколько ему нехорошо.

— Господи, сил моих нет слушать это в сотый раз! — сдавленно проговорил Родерик. — Извините, мама, доктор. Я пойду к себе. Я… прошу прощенья.

Его качнуло, и я приподнялся с дивана:

— Что с вами?

— Все хорошо. — Он поспешно выставил руку, словно удерживая меня на месте. — Не беспокойтесь, я прекрасно себя чувствую, ей-богу. — Родерик выдавил улыбку. — Небольшая слабость после вчерашних событий, только и всего. Я… попрошу Бетти принести мне какао. Хорошенько высплюсь, и все пройдет.

Каролина встала и подхватила его под руку.

— Я тебе не нужна, мама? — негромко спросила она. — Тогда я тоже распрощаюсь. — Пряча глаза, она повернулась ко мне. — Спасибо, что зашли, доктор Фарадей. Вы очень внимательны.

Теперь и мне пришлось встать:

— Жаль, что вести неважные. Но все же постарайтесь не волноваться.

— Я ничуть не волнуюсь. — Улыбка ее была такой же вымученной, как у брата. — Пусть говорят что угодно. Обидеть Плута я не позволю.

Родерик и Каролина вышли из гостиной; пес, ободренный спокойным голосом хозяйки, преданно потрусил следом.

Я посмотрел на миссис Айрес: сейчас она казалась невероятно усталой. Мы впервые остались наедине, и я подумал, что лучше мне уйти; тем более день получился длинным и я тоже устал.

Но она слабо махнула рукой:

— Пожалуйста, сядьте в кресло, а то мне приходится задирать голову.

Я подошел к камину.

— Боюсь, вся эта история вас ужасно потрясла, — сказал я, опускаясь в кресло.

— Да уж, — тотчас ответила миссис Айрес. — Всю ночь не сомкнула глаз и думала о бедном ребенке. Надо же, чтобы такое случилось именно здесь! И потом…

В смятении она крутила кольца на пальцах, и мне захотелось взять ее за руку, чтобы успокоить.

— Понимаете, еще я очень беспокоюсь о Родерике, — с трудом выговорила миссис Айрес.

— Да, он явно не в себе. — Я посмотрел на дверь. — Неужели все это так сильно его расстроило?

— Вчера вы ничего не заметили?

— Вчера? — Разыгравшаяся здесь драма затмила другие события, но теперь я вспомнил. — Вы посылали за ним Бетти…

— Бедняжка, она перепугалась и прибежала за мной. Он был… такой странный.

— То есть? Ему нездоровилось?

— Не знаю, — замялась миссис Айрес. — Сказал, разболелась голова. Но выглядел он ужасно: полуодетый, весь в испарине и дрожал как осиновый лист.

Я пристально посмотрел на нее:

— Он был… пьян?

Спрашивать было неловко, но ничего другого в голову не пришло. Ничуть не смутившись, миссис Айрес покачала головой:

— Нет-нет, дело не в том, я уверена. Не знаю, что произошло. Сначала он просил побыть с ним и схватил мою руку, точно маленький. А потом вдруг передумал и велел мне уйти. Чуть ли не вытолкал из комнаты. Я сказала Бетти, чтобы дала ему аспирин. В таком виде он не мог появиться перед гостями. Пришлось выдумать оправдание. Что еще мне оставалось?

— Надо было позвать меня.

— Я хотела, но он бы не позволил. Естественно, я думала о том, как это будет выглядеть. И еще боялась, что он появится в зале и устроит сцену. Сейчас я почти жалею, что он не пришел. Тогда бы бедная девочка…

Голос ее осекся. Повисло тягостное молчание, и я вновь вспомнил вчерашний вечер: лязг собачьих зубов, вскрик и булькающий вой. В то время с Родом творилось что-то неладное, и он не нашел в себе сил выйти из комнаты, хотя наверняка слышал поднявшуюся суматоху, когда я нес девочку в кухню, чтобы зашить ее щеку. Думать об этом было тяжело.