Эдвард Бенсон - Рассказы [компиляция]

Вероятно, у всякого, кто часто видит сны, их события или подробности хотя бы однажды воплощались в реальной жизни. В этом нет ничего удивительного, напротив, странно, если бы сны время от времени не сбывались, — нам ведь, как правило, снятся знакомые люди и привычные обстоятельства, с которыми немудрено столкнуться и наяву, при свете дня.

Сны играли в моей жизни значительную роль. Редко когда я, просыпаясь утром, не вспоминал о том, что пережил во сне; порой мне всю ночь напролет снились самые головокружительные приключения. Приключения эти почти всегда бывали приятными, хотя и вполне заурядными. Но то, о чем я собираюсь рассказать, случай совсем иного рода.

Я впервые увидел этот сон, когда мне было около шестнадцати. Мне снилось, будто я стою у дверей просторного дома из красного кирпича, в котором собираюсь остановиться. Открывший дверь слуга говорит, что чай подан в саду, и ведет меня через низкий, отделанный темным деревом зал с большим камином на светлую зеленую лужайку, окаймленную цветочными клумбами. У чайного стола расположилась небольшая компания. Я никого в ней не знаю, кроме моего однокашника Джека Стоуна, судя по всему, сына хозяев дома. Он представляет меня своим родителям и двум сестрам. Помнится, меня слегка удивило, как я здесь оказался, ведь я никогда не был дружен с Джеком и даже недолюбливал его. Вдобавок уже год, как он не учился в нашей школе. День стоит на редкость жаркий и невыносимо душный. По ту сторону лужайки тянется ограда из красного кирпича с чугунными воротами посредине, за ней растет каштан. Мы садимся в тени дома, напротив высоких окон, за которыми виден покрытый скатертью стол, сверкающий хрусталем и серебром. С фасада дом очень длинный, и на одном его конце высится трехъярусная башня, по виду значительно древней основной постройки.

Немного погодя миссис Стоун, которая до той поры, как и все собравшиеся, не проронила ни слова, говорит: «Джек вам покажет вашу спальню. Я приготовила для вас комнату в башне».

Сам не знаю почему, при этих словах сердце у меня упало. Я словно заранее знал, что мне отведут комнату в башне и что в ней таится нечто ужасное. Джек тут же встает, и мне остается лишь следовать за ним. Мы молча проходим через зал, поднимаемся по великолепной дубовой винтовой лестнице и оказываемся на тесной площадке с двумя дверями. Мой спутник резко распахивает одну из них и, едва я переступаю порог, захлопывает ее снаружи. Предчувствия меня не обманули: в комнате кто-то есть; меня захлестывает панический страх, и я, весь дрожа, просыпаюсь.

С тех пор этот сон с незначительными изменениями повторялся на протяжении пятнадцати лет. Обычно он снился мне именно в такой последовательности: приезд, чай на лужайке, мертвая тишина, нарушаемая одной и той же леденящей кровь фразой, лестница, по которой я взбираюсь с Джеком Стоуном, комната, где таится нечто ужасное, и, наконец, панический страх, хотя мне никогда не удавалось разглядеть, что там внутри. Время от времени мне снились вариации на ту же тему. К примеру, иногда мы обедали в столовой, в окна которой я заглядывал той ночью, когда этот дом приснился мне впервые. Однако где бы мы ни находились, гнетущая тишина и чувство подавленности оставались неизменными. И я заранее знал, что тишину неотвратимо нарушат слова миссис Стоун: «Джек вам покажет вашу спальню. Я приготовила для вас комнату в башне». Вслед за чем (этот порядок никогда не нарушался) я должен был проследовать за ним к дубовой винтовой лестнице и зайти в комнату, которой страшился с каждым разом все больше. Иногда я видел себя за молчаливой карточной игрой в ярко освещенной гостиной с огромными канделябрами. Не имею ни малейшего представления, во что мы играли, мне лишь запомнилось тревожное предчувствие, что вскоре миссис Стоун поднимется и скажет: «Джек вам покажет вашу спальню. Я приготовила для вас комнату в башне». Гостиная, где шла игра, примыкала к столовой и, как я уже говорил, всегда была залита светом, тогда как остальные помещения — погружены во мрак. Но даже при ярком свете я все никак не мог сосредоточиться на картах, все почему-то не мог в них разобраться: кстати, мне никогда не выпадала красная масть, одна черная, а некоторые карты были черными по всему полю. Я ненавидел и боялся их.

По мере того как сон мой повторялся, я все подробнее знакомился с устройством дома. В конце коридора рядом с гостиной располагалась курительная, за дверью, обитой зеленым ершом. Там было всегда темно, и каждый раз, когда я входил туда, я сталкивался с кем-то в дверях, но не успевал его разглядеть. С людьми, населявшими мой сон, происходили любопытные перемены, которые вполне могли бы случиться в обычной жизни. К примеру, миссис Стоун в первый раз приснилась мне черноволосой, однако с годами поседела и при словах «Джек вам покажет вашу спальню. Я приготовила для вас комнату в башне» уже не вставала со стула с прежней легкостью, а поднималась с трудом, словно силы оставили ее. Джек тоже возмужал и превратился в неприятного юношу с темными усиками, а одна из сестер исчезла, и я догадался, что она вышла замуж.

И вдруг этот сон перестал мне сниться. Прошло полгода или больше, и я уже начал было надеяться, что все мои страхи позади и он никогда не повторится. Но вдруг в одну из ночей я вновь увидел себя пьющим чай на лужайке, только на этот раз миссис Стоун отсутствовала, а остальные были в черном. Я сразу догадался о причине траура, и сердце мое радостно забилось при мысли, что мне, быть может, не придется ночевать в страшной комнате. Несмотря на то что за столом, как всегда, царило молчание, я принялся болтать и смеяться, чего никогда не позволял себе ранее. Но все равно я ощущал некоторую неловкость — ведь говорил я один, остальные молчали и лишь украдкой переглядывались. Вскоре поток моей глупой болтовни иссяк, и по мере того, как медленно сгущались сумерки, мною стали овладевать еще более мрачные, чем прежде, предчувствия.

Вдруг тишину нарушил хорошо знакомый голос миссис Стоун: «Джек вам покажет вашу спальню. Я приготовила для вас комнату в башне». Казалось, он доносится от ворот в ограде из красного кирпича, и, поглядев в ту сторону, я увидел, что трава за воротами густо усеяна надгробными плитами. От них исходило странное сероватое сияние, и на ближайшей могиле мне удалось разобрать слова: «Злой памяти Джулии Стоун». И как всегда, Джек поднялся, и я последовал за ним через зал и дальше, по винтовой лестнице. На этот раз было темней обычного, и, переступив порог комнаты в башне, я только сумел разглядеть уже знакомое расположение мебели. Комнату наполнял ужасный трупный запах, и я с криком проснулся.