Александр Варго - Дитя подвала [litres]

Ольга не спала. В просторной спальне горела настольная лампа, и женщина держала перед собой книгу, невидяще уставившись в расплывающиеся строчки. За последние три часа ей удалось осилить пару страниц, но если бы Ольге предложили рассказать о прочитанном, едва ли она смогла бы вспомнить, о чем идет речь…

Глотка пересохла, и она провела кончиком языка по шелушащимся губам. Дрожащей рукой женщина взяла с тумбочки стакан с водой и осушила его до дна. Как только Ольга поставила стакан обратно, в спальне появился Сергей. Упершись локтем в дверной косяк, он в упор разглядывал жену.

– Привет, лесная фея, – наконец произнес он насмешливо, и Ольга торопливо закрыла книгу. Малышев вытянул шею, пытаясь разглядеть название.

– «Мастер и Маргарита», – вслух прочитал он. – Самое время в безлунную ночь наслаждаться бессмертным шедевром Булгакова…

– Тебя не было почти четыре дня, – проговорила Ольга, медленно спуская ноги с кровати. – Что… что происходит?

– Дела по работе, – лаконично ответил Сергей. – Я в душ и…

– У тебя синяк, – сказала женщина, всматриваясь в лилово-желтушный глаз мужа.

Малышев рассмеялся лающим смехом.

– Шрамы украшают мужчин, – напомнил он.

Ольга с трудом отлепилась от постели и, сунув ноги в тапочки, покачиваясь, двинулась к супругу. Трясущейся рукой закрыла дверь.

– Надо поговорить, – хрипло проговорила она.

Малышев не шелохнулся, лишь в глазах мелькнула едва уловимая тень настороженности.

– У меня сейчас не то настроение, чтобы выяснять отношения, – сказал он, придавая голосу миролюбивый оттенок.

– А у меня есть настроение.

– Так закинься колесами, – подмигнул супруге Сергей. – Сразу отпустит.

Худое, изможденное лицо женщины покрылось мертвенной бледностью, и он с удовлетворением отметил, что попал в точку.

Конечно. Иначе и быть не могло. После этих непрекращающихся нервных стрессов он как-то тихо и ненавязчиво подсадил жену на сильнодействующие препараты, по сути превратив ее в наркозависимую рабыню. Которая всегда была тихой и послушной, вроде дрессированной собачки.

– Ты говоришь мерзкие вещи, – выдавила Ольга. – Ты не имеешь никакого… никакого права…

– Допустим. Видишь ли, солнышко… сегодня у меня был чертовски напряженный день. И я говорю то, что знаю и вижу. На дурацкие комплименты и прочие сопли у меня нет сил и желания. Чего ты от меня хочешь?

Ольга провела дрожащей рукой по иссеченному морщинами лбу.

– Во-первых, мне нужны деньги.

– Деньги? – переспросил Сергей, и на его лице появилось выражение, словно с ним неожиданно заговорила тумбочка. – Какие еще деньги, радость моя?! Тебе чего-то не хватает? У тебя все есть.

– Я говорю о деньгах моих родителей. Которые остались после их смерти.

Голос Ольга напоминал шорох песчинок, которые колючий суховей гнал по выжженной пустыне.

– Ты забрал у меня все. У меня нет работы, нет подруг, – шептала Ольга. – Нет нормального сна. Нет здоровья. Нет семьи. Я хочу лечь в нормальную клинику. Я хочу, чтобы ты навсегда исчез из моей жизни. Я хочу развода.

Малышев безучастно слушал жену, сцепив перед собой пальцы в «замок». Когда она закончила, он заговорил, не глядя на нее:

– Ты можешь лечь в больницу хоть сейчас, дорогая. Только не забудь, что там тебе пропишут совсем иные пилюли. О тех волшебных таблеточках, которые ты получаешь благодаря моим стараниям, тебе придется забыть. У тебя начнется самая настоящая ломка, вот так. Знаешь, что это такое? Полагаю, ты даже не догадываешься. Тебя будет тянуть блевать, бросать в жар и озноб, а тело скручивать в мертвый узел.

С этими словами Сергей открыл шкаф и, пошарив рукой на верхней полке, из-под стопки полотенец вынул плоскую картонную коробочку.

Лицо Ольги изменилось, в глазах появился страх.

– Отдай!

– Сядь, – приказал Малышев, холодно глядя на супругу.

– Я все равно разведусь с тобой, – тяжело дыша, сказала Ольга.

– Это, конечно, сразу же решит все твои проблемы, – с сарказмом заметил Сергей. – Может, не будем портить статистику, дорогая? Зачем разрушать ячейку общества, хе-хе?

– У тебя есть любовница. Ты думаешь, у меня окончательно прокисли мозги? Я не дура и все прекрасно вижу.

– Это все? – спокойно спросил Малышев.

– Нет. Еще я хочу, чтобы ты оставил в покое Артура.

Малышев поморщился, словно вместо апельсина по ошибке надкусил лимон.

– При чем тут наш сын?

– Я все знаю, – едва слышно произнесла Ольга. – Ты сделал из мальчика неврастеника. Я слышала, как он кричит и зовет на помощь по ночам.

– Тебе все приснилось, – зевнул Сергей, и лицо женщины исказилось от ненависти. – Я ничего не слышу. Поменьше читай Булгакова перед сном, и будешь спать как младенец.

– Из-за тебя он стал инвалидом, – зашипела она. – Из-за тебя у него не будет нормальной семьи! Из-за тебя я не увижу внуков! Думаешь, я боюсь тебя? Я всем расскажу, как ты изде…

– Заткнись, сука, – процедил Малышев.

Ольга отшатнулась, ее запавшие глаза превратились в охваченные страхом провалы. У нее было такое остолбенелое лицо, словно муж только что пырнул ее ножом.

– Ты, кажется, что-то забыла. Наш сын лазил по свалке, – ровно произнес Сергей, словно сообщал о погоде на завтра. – Влез на мусорный контейнер, где ребром торчало оконное стекло, и оступился. Травма оказалась слишком серьезной…

На глазах Ольги заблестели слезы.

– Ты нелюдь, – прошелестела она, качая головой.

– …пенис пришлось ампутировать, – монотонно и заученно продолжал Сергей, не обращая внимания на супругу. Складывалось впечатление, что эти фразы ему приходилось повторять неоднократно, – кроме того, в результате занесенной инфекции загноились яички… Когда он попал на операционный стол повторно, оставался только один выхо…

– Замолчи! – всхлипнула женщина.

– С нашим Арчи произошел несчастный случай, – проникновенно-нежным голосом произнес Сергей. Он говорил так, словно пытался убаюкать малыша, отказывающегося ложиться спать. – Теперь все в порядке. Просто надо меньше лазить по незнакомым местам и скакать яйцами на стекляшках.

– Это ты можешь рассказывать своим подчиненным… – промолвила Ольга. – Но не мне. Это ты оскопил нашего сына. Больной ублюдок.

Она села на кровать, невидяще глядя перед собой. Малышев бесшумно присел на корточки, проникновенно заглядывая ей в глаза:

– Если ты откроешь свой вонючий рот, я сделаю все, чтобы тебя упрятали в дурдом, к особо буйным клиентам. Поверь, моих средств и связей на это хватит. И тогда до самой смерти тебя будут окружать опасные психи, а санитары каждый день накачивать всякой дрянью. А мы с Арчи будем писать тебе письма и передавать через медсестру мандарины. Ты ведь любишь мандарины?