Александр Варго - Дитя подвала [litres]

– Папа… – тихо промолвил Артур. – Я ничего не помню…

Малышев опустил ладонь, грубую, как заиндевевшая доска, на плечо сына.

– У тебя будет время вспомнить, Арчи. Пошли.

Губы парня скривились, из глаз полились слезы.

– Папа… пожалуйста, – заплакал он и, подавшись вперед, неуклюже свалился с табурета.

– Не ной, – строго приказал Сергей. Схватив Артура за шиворот, он с силой развернул его на сто восемьдесят градусов. Впереди стали видны контуры толстых прутьев, и Малышев поволочил его туда.

– Пожалуйста… – захлебываясь слезами, заревел Артур.

– Смотри внимательно, – прошипел Сергей. Схватив за волосы сына, он едва не ткнул его лицом в массивную клетку. – Смотри внимательно, Арчи, потому что отныне это будет твоим домом. С этой минуты до твоего последнего вздоха.

Он вынул из кармана камуфляжных штанов складной нож и, выдвинув зубами лезвие, ловко разрезал липкую ленту, которой были замотаны ноги Артура.

– Когда закрою клетку, протянешь руки, и я разрежу скотч, – сказал Сергей.

– Па… па… Папа, не надо! – продолжал рыдать Артур. – Я люблю тебя!

Малышев сильным пинком отправил его в клетку. Споткнувшись, парень упал, больно ударившись бедром об пол.

– Я тоже люблю тебя, – с грустью сказал Сергей, снимая с крючка на стене тяжелый замок. – Если бы я тебя не любил, я убил тебя еще в доме. Но я не сделал этого. Поверь, здесь тебе будет лучше. Оставаться на воле для тебя опасно, сынок. Как и для окружающих. Но ты не бойся, Арчи. Я буду приходить сюда дважды в неделю, чтобы принести еду, воду, а также поменять горшок.

– Папа…

Сергей с лязгом захлопнул стальную дверь.

– Тебе придется отвыкать от света, – продолжал он. – Потому что я буду отключать электричество. Если будет холодно, скажи, и я принесу одеяло. Тут могут быть крысы, но, я думаю, ты привыкнешь к их соседству.

Артур вцепился в прутья решетки. С бледным, перекошенным от всеобъемлющего ужаса лицом и серыми дырами вместо глаз, он больше напоминал вылезшего из могилы мертвеца, нежели человека.

– Я умру здесь… – прохрипел он. – Не убивай меня… Папочка… я все для тебя сделаю… все, что скажешь!

– Ты не умрешь, – возразил Сергей. – У тебя молодое и здоровое тело. Лет десять ты протянешь. Я полагаю, это хороший срок, чтобы ты прокатал в мозгу свою прошлую жизнь, туда и обратно, останавливаясь подробно на каждом эпизоде. Проанализируй все свои поступки и мысли. Подумай, как мог бы ты распорядиться своей жизнью… сколько всего ты мог сделать, вместо того чтобы сидеть в клетке, как облезлый пес. Увы, Арчи. У меня просто нет выбора. Ты слишком далеко зашел, мой мальчик.

Малышев сунул дужку замка в толстые петли клетки и вдруг замер. Глаза его расширились, будто он увидел нечто сверхъестественное.

– Папочка… – пискнул Артур, со страхом глядя на отца.

Сергей качнулся и, моргнув, начал медленно оседать на пол. Замок так и остался висеть в петлях с незащелкнутой дужкой.

Между тем Малышев растянулся на полу, уставившись стеклянным взглядом в потолок. Его губы посинели, в уголках рта появилась пузырящаяся пена. Тело мужчины выгнулось так резко, что захрустели суставы. Ноги елозили, словно он пытался выползти из трясины, кулаки остервенело колотили по полу. Правая рука билась об осколки черепа, который еще минуту назад Малышев сам растоптал, и вскоре из-за многочисленных ссадин покраснела от крови. Мужчину выгибало и скручивало, будто невидимый великан пытался его выжать, как мокрое полотенце.

– Папа? – снова подал голос Артур. Страх в его голосе, как и в заплаканных глазах, медленно отступал, сменяясь удивлением, а затем любопытством. Затем взгляд молодого человека уткнулся в замок, и его словно подбросило с места.

Малышев что-то прохрипел, не сводя оцепенелого взора с нависающего потолка. Изо рта текла пена, образовывая на полу мутную лужицу.

– Конечно, папуля, – пробормотал Артур, проворно выбираясь из клетки. Он вынул замок из петли.

– Конечно, – чуть тише прибавил парень, наклоняясь над дергающимся в конвульсиях отцом.

Малышев что-то промычал. Его глаза наконец обрели осмысленность и теперь с бешенством смотрели на сына.

– Я выиграл, папа, – шепнул Артур, с силой опуская замок на голову отца.

Затем еще раз. Брызнула кровь.

И еще.

После третьего удара Сергей затих.

– Ну давай, папуля… Теперь моя очередь тебя будить.

Странно знакомый голос раздавался прямо в мозгу, он потрескивал, как сухие ветки под ногами.

«Арчи».

Эта мысль робко затрепетала, как огонек умирающего свечного огарка.

Сергей открыл глаза и тут же почувствовал боль в запястьях. Задрал голову вверх, с удивлением разглядывая свои руки, скованные наручниками.

«Это сон?! Или глюки?!!» – остолбенело подумал он.

– Доброе утро, – услышал он за спиной голос сына.

Малышев снова посмотрел наверх. Вены и жилы на руках вспучились, напоминая лиловых червей. Цепочку между «браслетами», которыми были скованы его руки, скреплял массивный карабин, от которого к потолку тянулась стальная цепь. Проходя через толстую проушину, вмонтированную в потолок, другой конец цепи был намотан на рога медного быка.

Сергей опустил взор вниз. Он был совершенно раздет, пальцы ног едва касались холодного пола. Фактически он болтался на скованных руках.

Вместе с болью в запястьях, в которые нещадно врезался металл наручников, пришла жуткая мигрень. В череп будто вогнали кирку и ворочали, как кочергой в пышущем жаром камине.

В памяти заскользили смутные кадры полуразмытого лица сына, который держал в руках замок от клетки.

«Влип», – подумал он с безграничной усталостью.

Подумать только… Он уже почти запер Арчи, как все карты смешал это проклятый приступ. И конечно, маленький говнюк не преминул воспользоваться этим чертовски удачным шансом.

Он вздохнул, одновременно чувствуя странно зудящую скованность на коже лица.

Словно…

«Словно тебя обмазали глиной, и теперь она подсыхает, верно?» – подсказал внутренний голос. «Или это запекшаяся кровь…»

А еще Сергей почувствовал, что на его голове что-то надето. Что-то вроде матерчатой шапки…

– Что это было с тобой? – раздался голос сына. Мгновение – и Артур возник перед ним, будто чертик из табакерки. Все тот же костюм и белая рубашка, только все измятое и запачканное пылью и кровью. Волосы всклокочены, лицо болезненно-желтоватое, но глаза мерцали злобным весельем. – У тебя эпилепсия? Никогда такого не видел.

Малышев уже открыл было рот, но в последний миг решил промолчать.