Георгий Иванов - Кольцо Сатурна [Фантастика Серебряного века. Том XIII]

«За компанию жид повесился» [19] «За компанию жид повесился» — Василевский иронически намекает на свое еврейское происхождение. , — включают в цепь и меня.

Все сидят, молчат и чего-то ждут. Только один из присутствующих, как оказалось потом, антрепренер знаменитости-Гузика, выступает в качестве посредника между присутствующими и таинственными, загробными, что ли, силами.

— Дух, ты здесь? — вопрошает посредник. — Если ты здесь, — стукни…

Дух, не будь глуп, — молчит.

— Воды в рот набрал, — шепотом высказывает предположение сидящая рядом со мной дама. Соседи фыркают.

— Попрошу не нарушать молчания! — делает нам замечание «первоприсутствующий»-антрепренер. С обеих сторон — первоприсутствующего, как и самого медиума, по два контролера цепко держат за руки.

— Дух, ты здесь? Если ты здесь — стукни!

Дух молчит.

— Мы все просим тебя отозваться, — настойчиво убеждает посредник. — Если ты здесь, стукни два раза.

Где-то в углу как будто и вправду раздаются два глухих удара.

— Благодарю! — деликатно заявляет духу посредник.

Меня и мою соседку разбирает неудержимый смех.

— Попрошу не нарушать молчания! Дух, ты здесь? Прошу тебя проявить свое присутствие. Стукни три раза. Раз, два..! Третий — пожалуйста. Благодарю тебя. Может быть, ты позвонишь в колокольчик или сыграешь на гитаре? Только, пожалуйста, без бурных явлений.

Слышались какие-то звуки, как будто и звонок слегка прозвучал. Все казалось смешным и нелепым, и было жалко, что я послушался приглашения и приехал сюда, в эту темную комнату вместо того, чтобы поехать в театр или в госта или «честно» посидеть дома.

Не было и мысли о том изумительном и невероятном, что мне предстояло пережить в этот вечер.

Начался перерыв. Осветили комнату, ушли в столовую пить чай и болтать.

Я пристально смотрел на Гузика, на худое, обтянутое какое-то, маловыразительное лицо знаменитого медиума и вспоминал чьи-то слова о нем: «Не он силой владеет, а она им». Смотрел я и на антрепренера-посредника. Лицо бритое, цыганское, лицо человека, видавшего виды.

Подхожу к нему.

— Скажите, зачем это вы вежливы так с духом? «Пожалуйста», «благодарю вас», — смешно ведь…

— Нет, это не смешно. Иначе нельзя, — хмуро отвечает маэстро.

— А зачем вы все просили «без бурных явлений»?

— Потому что иначе, видите ли, опасно очень.

— Вот как, даже опасно… Скажите… — Я знаю этот тип объяснителей. Это они выступают в зверинцах с декларациями: «Змея удав гуляет при луне, если же нет луны, то гуляет без луны. Живет сто лет, если хочет — живет и больше ста лет. Взрослые, отойдите, детям не видно».

Мне надоело разговаривать с ним, и я окончательно собрался уехать, но в это время перерыв кончился и все, снова осмотрев комнату, в которой шел сеанс, чтобы застраховаться от «жульничества», опять образовали цепь.

Опять молчание, опять слежка контролеров, насмешки шепотком по адресу духа моего визави, офицера-академика, и все те же восклицания посредника.

— Дух, ты здесь? Попрошу стукнуть два раза. Вот, благодарю.

Я разочаровался окончательно. Помню, я только что стал убеждать мою соседку уехать, как вдруг… Как будто сильнейший электрический ток внезапно охватил всех.

И совсем новые, глухие и резкие, безжизненные стуки раздались из пустого шкафа, только что осмотренного нами, и загадочно и тревожно зазвенел вдруг колокольчик, стоявший вдали на рояле, бурно зазвучала висевшая на стене гитара.

И совсем по-новому, тревожно и странно зазвучал теперь голос посредника-объяснителя.

— Не так бурно! Мы все просим продолжать явления, но не так бурно. Вот! Еще один звонок. Благодарю тебя. Прошу не разрывать цепь, господа! Быть может, ты покажешь явления света или материализации? Нет? Тогда, быть может, ты бросишь что-нибудь на стол?

Что это? Неужели это не сон, не дикий кошмар? Тяжелая мохнатая портьера сама по себе отделяется от двери. Одновременно с глухим, могильным стуком в пустом шкафу, звоном колокольчика, стоящего на рояле, и заунывными звуками гитары, висящей на стене, — портьера отделилась вдруг от двери напротив и поползла к нам на стол. Именно, — поползла. Ибо, когда странно-холодные складки ее жутко поползли мимо меня, и я, поборов нервное ощущение, дотронулся до нее, я ясно и жутко почувствовал, как она ползет, упираясь холодными складками своими.

Одно за другим бурно громоздятся нелепые, небывалые, всякую меру вещей нарушающие явления и события.

…Звякнувший колокольчик через всю комнату летит на наш стол.

— Не разрывать цепи! — кричит руководитель. — Прошу, не так бурно.

Что-то топочет рядом с нами у стены.

— Меня трогает, меня трогает что-то! — истерически кричит врач сбоку от меня. Но всем не до него. Как во время паники при пожаре, сброшена маска с древнего зверя, и о себе, только о себе думает каждый из нас.

Глухо топочет что-то рядом, и шкаф, высокий, массивный шкаф идет на нас всей своей громадой.

— Не так бурно! Не разрывать цепи, Бога ради не разрывать цепи! — надорванным голосом кричит распорядитель.

Мы все, судорожно уцепившись за руки, плечами удерживаем явственно давящий на нас шкаф. Кто-то кричит, кто-то бьется в истерике.

— Света, света! Откройте выключатель!

И вдруг диким вихрем летит на наш стол покрывало-чехол от рояля, и рядом с ним тяжелый угловой столик, со свистом переворачиваясь в воздухе, через всю комнату летит в нашу группу, на головы сидящих за столом участников сеанса.

Кто-то отвертывает наконец трясущимися руками выключатель. Желтый холодный свет электричества заливает комнату.

…Окружающего не узнать! Огромные пятна крови на столе! Столик, перелетевший к нам из угла своего, плашмя ударил, как оказывается, лежащего без чувств медиума и ножкой своей в кровь разбил лоб офицеру-академику, моему визави.

На нашем столе кавардак: здесь и портьера с двери, и покрывало с рояля, и перевернутый угловой столик, и каминные щипцы, и звонок, и гитара.

На всех присутствующих лица нет. С закрытыми глазами лежит как бумага белый медиум, держится за голову облитый кровью, офицер.

— Доктора, ради Бога, доктора!

— А вы, часом, не врете?

Это не тот случай, о котором говорят: «Да вот вам живой свидетель: мой покойный дядя». Участники описанного сеанса, по счастью, здравствуют.

Я не прибавил ни единого слова к тому, что видел своими глазами, к тому, что в ту же ночь занесено в особо составленный всеми нами, за подписями А. Л. Волынского, П. Д. Успенского, А. Е. Шайкевича, моей и всех остальных присутствующих протокол.