Брайан Ламли - Мифы Ктулху. Хаггопиана и другие рассказы [litres]

Опираясь на его широкое плечо, я с облегчением позволил ему ввести себя внутрь.

– Такое жаркое солнце… – забормотал он снова, обращаясь не то ко мне, не то к себе. – И еще эта жимолость. Почти ядовитые испарения. Вызывают тошноту, пока к ним не привыкнешь. Джун испытывает то же самое.

– Ядовитые испарения?

Я буквально упал в прохладное кресло, стоящее в тени у окна.

Он кивнул. Я снова видел его ясно, быстро приходя в себя от приступа… чего? Ну, что бы это ни было.

– Да, пыльца в воздухе, невидимая, сладковатая, в огромном количестве.

– Значит, дело в ней? Господи! У меня возникло чувство, будто я вот-вот грохнусь в обморок.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Джун примерно на протяжении недели чувствует себя так же. Становится апатичной. Засыпает прямо посреди белого дня. Даже в доме на нее это действует. Сейчас она наверху, прилегла.

Как будто упоминание ее имени послужило призывом, Джун сверху подала голос:

– Дэвид, это Билл? Сейчас спущусь.

– Не стоит беспокоиться из-за меня, – все еще слегка дрожащим голосом ответил я. – В особенности если вы не очень хорошо себя чувствуете.

– Я в порядке! Просто немного устала, вот и все.

Я пришел в себя, с благодарностью принял виски с содовой и с его помощью смыл испепеляющую сухость изо рта и горла.

Дэвид как будто прочел мои мысли.

– Сейчас ты больше похож на самого себя.

– Такое со мной впервые, – признался я. – Наверно, твоя теория «ядовитых испарений» верна. Как бы то ни было, через минуту я снова буду на ногах.

Говоря, я скользил взглядом по помещению, служившему, по-видимому, гостиной.

Большая, обшитая дубовыми панелями комната производила почти аскетическое впечатление – практически всю старую мебель из нее убрали. Я вспомнил костер, его бледное пламя, лижущее изогнутую, изъеденную червями ножку кресла…

Одна стена была из того же твердого, отполированного годами камня, что создавало эффект, которого искусственно добиваются в современных домах, но который здесь выглядел в высшей степени естественно. В целом довольно приятная комната. Почерневшие от времени балки еле заметно прогибались к центру, перекрещивая низкий потолок от стены к стене.

– Построено на века, – сказал Дэвид. – По крайней мере, триста лет этим балкам, а что касается базовой структуры… – Он пожал плечами. – Ну, я пока не уверен. Это одна из пяти нижних комнат, все примерно такого же размера. Сейчас я уже очистил большинство из них, сжег почти всю старую мебель, хотя кое-что имеет смысл реставрировать. В основном я не тронул того, что в кабинете старого Карпентера. И дом… будет со временем… прекрасен. Когда я все тут приведу в порядок. Немного мрачновато, да, но это из-за окон. Слишком маленькие. Боюсь, придется их переделать. Нужно открыть дом для света.

– Открыть, да, – повторил я, смутно ощущая в Дэвиде раздражение или напряжение, отчасти назойливость.

– Ну, как тебе, лучше? Я хотел бы, чтобы ты взглянул на табличку, с которой я сделал тот оттиск.

– Табличку Дагона, – вырвалось у меня.

Я тут же прикусил язык, но было поздно.

Он пристально посмотрел на меня и медленно улыбнулся.

– Ты тоже провел изыскания, да? Дагон или Нептун, как называли его римляне. Пойдем, я покажу тебе. – Когда мы выходили из дома, он крикнул через плечо: – Джун, мы пошли в загон! Скоро вернемся.

– Загон? – Вслед за ним я направился к устью образованной постройками подковы. – Ты вроде бы говорил, что табличка висит над дверью?

– Так и есть, над дверью – но в здании, не имеющем крыши, поэтому я называю его загоном. Видишь?

Устье подковы формировали два маленьких здания из грубого камня, разнесенные примерно на двадцать пять ярдов и идентичные с точки зрения дизайна, с той лишь разницей, что у одного не было крыши, о чем и упомянул Дэвид.

– Может, она упала внутрь? – спросил я.

Дэвид покачал головой.

– Нет, здесь никогда не было крыши. Взгляни на верхние части стен. Они плоские и ровные. Нет ни одной щели, которые непременно остались бы, если бы здесь когда-то были поддерживающие крышу балки. Сравни со вторым строением и поймешь, что я имею в виду. Каково бы ни было первоначальное предназначение этого здания, старик Карпентер забил его всякой рухлядью: мешки старых, ржавых гвоздей, вышедшие из строя инструменты, все такое. Да, и еще он держал здесь запас дров, накрытых брезентом.

Я заглянул внутрь сквозь пустой дверной проем и прикоснулся к стене. Она утопала в тени и ощущалась холодной. В лучах солнца, падающих внутрь поверх западной стены, плавали сверкающие пылинки, бесцельно мельтеша в странно несвежем воздухе, словно рой микробов. Ощущался смешанный запах ржавчины и гнили, как будто исходящий от какого-то мелкого мертвого создания или… от моря? Последнее, конечно, было чистой фантазией и мгновенно забылось.

Я затенил глаза, защищаясь от пыльных солнечных лучей. На выложенном каменными плитами полу громоздились прогнившие мешки, из которых высыпались гвозди и шурупы; фермерские инструменты с красными пятнами ржавчины, напоминающие металлические скелеты, были свалены грудой у одной стены; в задней части из-под заплесневелого брезента выглядывали дрова. У моих ног лежала мертвая крыса или белка, кишащая личинками.

Я заморгал в неясном свете, вздрогнул, не столько от зрелища маленького трупа, сколько от внезапного озноба чисто психического происхождения, и поспешно отдернул голову.

– И вот она. – Прозаичный тон Дэвида вернул меня на землю. – Табличка.

Над нашими головами чуть повыше и посредине дверного проема виднелась квадратная табличка с изображением того, с чего снял оттиск Дэвид. Почти непроизвольно, больше повинуясь приглашению Дэвида, я бросил на нее взгляд и тут же отвел его. Он, казалось, был разочарован.

– Тебя она не заинтересовала?

– Она вызывает у меня… беспокойство, – ответил я. – Может, вернемся? Уверен, сейчас Джун уже встала.

Он пожал плечами и повел меня по той же залитой солнцем, заросшей сорняками тропинке между низкорослыми фруктовыми деревьями и пыльными, затянутыми паутиной кустами.

– Мне показалось, тебя это увлекло, – сказал Дэвид. – Что ты имеешь в виду, говоря «беспокойство»?

Я покачал головой, не зная, что ответить.

– Может, все дело во мне. Я сегодня явно не в форме. Не готов к этому, вот и все.

– Не готов к чему? – резко спросил он, но потом снова пожал плечами. – Ладно, давай, приходи в себя.

Однако после этого он стал вести себя суховато и немного угрюмо. Не как человек в плохом настроении, но я знал его достаточно хорошо, чтобы понимать – по-видимому, я ненамеренно задел какой-то обнаженный нерв, и я решил не затягивать свой визит.