Дарья Бобылёва - Вьюрки [litres]

Они снова были на тропинке, ведущей к забору.

Катя перевернулась на спину и закрыла глаза. Никита плюхнулся рядом, в груди у него свистело и хрипело.

– Видел? – отдышавшись, спросила Катя.

– Видел… Что это было?

– Леший.

Она сказала это так спокойно, уверенно, что Никита сразу понял – не шутит.

Мелькнули в памяти обитатели детских книжек и фильмов: лукавые, но в целом благодушные деды с бородами из мха и грибными шляпками на головах. Старичок-лесовичок, дядюшка Ау, да хоть шагающее дерево с глазами, эдакий необработанный рубанком Буратино – что угодно, только не обвитый корнями земляной столб до самого неба.

И вдруг поверх всего этого расцвели нелепые цыганские розы, похоронной гирляндой сползающие на старенький болоньевый плащ. Баба Надя. Он ведь не просто ругнулся на нее тогда, у калитки, он ее к лешему послал…

Это было так дико – еще не верить, но уже чувствовать себя виноватым. Никита заметался, приподнялся – и у него на локте тут же сомкнулись Катины пальцы:

– Куда?

– Баба Надя… Я же… это я ее к лешему…

– Молодец, – криво усмехнулась Катя. – Только это не баба Надя уже.

– Так помочь же надо! Вдруг она где-то там, настоящая…

– Не поможешь. Не найдешь.

Никита рывком высвободил локоть:

– А ты откуда знаешь?

– Знаю.

Она потянулась напоследок, хрустнула шеей и хотела сесть, но Никита навис сверху и не дал ей подняться:

– Рассказывай.

– Потом. Когда из леса выберемся.

Опять она пыталась увильнуть, ускользнуть, ничего толком не объяснив. Скользкая, как рыба, – небось потому она так их и любит. Не сводя с Никиты внимательного, чуть настороженного взгляда, она снова попыталась встать, но он прижал ее за плечи к земле.

– Нашел время и место, уходить надо!

Тогда Никита осторожно, но решительно положил ладонь ей на горло. Даже сжал немного, почувствовав под рукой хрящи гортани и испуганное биение артерии. Заметил, что кожа у нее сухая и необычно горячая. И глухо повторил:

– Рассказывай.

– Все равно не поверишь.

Никита чуть сильнее надавил на горячее, хрупкое горло.

И Катя наконец сдалась, рассказала быстро и путано эту свою теорию, спрессованную в несколько минут торопливого хриплого бреда. Что с тех пор, как Вьюрки замкнулись сами в себе, здесь появились новые жители – она называла их «соседями». Везде теперь кто-то живет, и, скорее всего, именно эти тайные обитатели превратили садовое товарищество в заколдованное место по проверенной формуле. Ее все по сказкам знают – «ни доехать ни дойти». И, соответственно, не выйти. Сами дачники тоже иногда в кого-то превращаются – не все, только некоторые. Может, они изначально с «соседями» в родне состояли, а может, опыты на них ставят, вот как с подменышами. Зинаида Ивановна с Тамарой Яковлевной, к примеру, ведьмы – травяная и звериная. И не надо так смотреть, просто это так называется. А Кожебаткин, наверное, оборотнем был, только совсем неопытным, телами поменялся вместо того, чтобы превратиться. Те, кто теперь во Вьюрках и вокруг обитает, тоже сначала все косо-криво делали. Но они учатся. Для того и забирают людей – изучить. И подменышей для того же присылают, чтобы подглядывали да подслушивали. И сейчас наверняка пара-тройка таких во Вьюрках ошивается – самых удачных, на людей похожих. «Соседи» так всегда делали, они любопытные, а люди для них такие же малопонятные потусторонние твари, как они – для людей. Стороны просто разные.

Вот Витек – он когда из лесу вернулся, был уже не Витьком, а копией. Потому и вел себя странно, и ел все время – так подменыша и распознают: он всегда есть хочет. Витьку-подменышу у людей не понравилось – еще бы, связанным сидеть под присмотром заботливой жены, – и он хотел уйти обратно в лес, а она не пускала. Вот он и выл – то ли томился как пес на цепи, то ли сигналил своим. А что на вьюрковцев от его сигналов тоска смертная напала – это, видимо, побочный эффект. А радио он слушал, потому что «соседи» иногда выходят на связь через бесполезную теперь технику – радио, телевизоры. Тоже учатся. Напрямую-то они с людьми говорить, похоже, не умеют. Кате вон по телефону позвонили. Катю они, получается, выручили, и вообще с ними можно рядом жить, не такие уж они опасные, главное – правила соблюдать. Их в старых поверьях много собрано, только нужно выяснить, какие действенные, какие нет, а это уже только опытным путем. Вот этим Катя втайне ото всех и занималась – изучала новых соседей, как они людей изучают…

– Подожди, – не выдержал Никита. – Ты хоть можешь сказать, кто они? Соседи эти… название у них есть?

– Есть. Лешие, русалки, домовые, кикиморы, игоши, шуликуны…

– Баба-яга, Кащей Бессмертный?

– Нет, эти совсем из другой оперы. Так и знала, что ты не поверишь.

Никита посмотрел на нее с искренним сочувствием:

– Как тебе все это вообще в голову пришло?

– Фольклористику в институте учила, – быстро ответила Катя. – Ты пойми, у меня тоже сначала ничего такого и в мыслях не было. А потом одно совпадение, другое… На то, что в сказках и в быличках описывают, они совсем не похожи. Но повадки у них те же. И вся система с заговорами, зароками – она же работает, сам видел! Одежду наизнанку вывернули – леший не тронул. И это он нас кружил, сбивал с дороги. Точно как про него рассказывают. Ты сам все видел!

– А по-моему, ты в эту свою систему что-то другое пытаешься втиснуть, что-то совсем… странное. Ну непохожа та штука на лешего!

– И много ты леших раньше видел? И кстати, если мы сейчас отсюда не уйдем, эта штука за нами вернется.

Пока они пробирались по тропинке обратно к забору, солнце спряталось, сгустился ползучий туман, совсем для этих мест нехарактерный. Никита тихо бурчал, что все-таки нашествие мутировавших леших и русалок – это последний по правдоподобности вариант объяснения вьюрковских событий. Катя, высматривая в тумане свои ленточки и стрелочки, возражала, что никакие они не мутировавшие, они такими всегда и были, просто когда люди поколениями передают из уст в уста рассказы о чем-то необычном, они вырождаются в классическое «а к сестре матери бабкиного кума огненный змей в печную трубу летал». Полностью отрицать Катину теорию Никита не мог – он все-таки видел то, что видел, – но был уверен, что выводы она сделала неправильные. Домовые, которые в деревенских байках душат людей по ночам, не звонят потом по мобильному, и, вообще, это удушье – давно изученное явление, известное как сонный паралич. Водяные и русалки не прячут людей у себя под водой в обмен на порцию крови. Это и фольклорным представлениям противоречит, и здравому смыслу, и вообще лучше вернуться к привычным инопланетянам, злодеям-ученым из секретных НИИ или просто неведомым монстрам из тьмы…