Керри Манискалко - Охота на князя Дракулу [litres]

P. S. Пожалуйста, сожги это письмо. Я подозреваю, что слуги имеют привычку копаться в личных вещах».

Внутренний дворик замка

Curte ingradita

Замок Бран

13 декабря 1888 года

На следующий день после того, как мы обнаружили потайной ход, мы с Томасом отправили Молдовеану анонимное письмо, указав, где искать труп. На протяжении следующих нескольких дней мы ничего об этом не слышали. Я понятия не имела, послал ли директор кого-нибудь проверить эти сведения, и у меня не было возможности пробраться вниз самой. В почти пустую академию прибывало все больше королевских гвардейцев, твердо намеревавшихся держать нас под надзором.

Я в расстройстве отправила еще одно письмо, и искренне надеялась, что директор отнесется к нему серьезно. Мне невыносимо было думать, что тело несчастной оставят там гнить. Ведь тогда все потенциальные улики будут безвозвратно утрачены! Не говоря уже о том, что оставлять человека в таком состоянии… Я мысленно поклялась, что если так ничего и не услышу нынешним вечером, то собственноручно отволоку директора вниз.

Я тихонько сунула в рот леденец, от души благодарная тому, кто в этом замке сыграл роль святого Николая. Эти конфеты, наряду с обществом Иляны – она всегда заходила ко мне, когда у нее выдавалась свободная минутка, – было самым приятным за всю длинную неделю. Анастасия – уж не знаю, куда там она уехала, – все еще не вернулась. Что-то в тоне ее поспешного письма заставляло меня беспокоиться. Что такого она выяснила про Орден Дракона? Иляна не видела в отъезде Анастасии из замка ничего подозрительного, и мне не хотелось тревожить ее, озвучивая мои страхи.

В середине недели Раду успешно убаюкал Винченцо, пока пичкал нас местным фольклором насчет трупов, которые сжигают, а пепел потом проглатывают. Потом мы все поочередно сыграли ведущую роль в анатомическом театре Перси, удаляли внутренние органы и изучали сопряженные со смертью сложности, пытаясь превзойти соучеников и укрепить свои позиции в пробном курсе.

Во время уроков Перси мы упивались знаниями, которыми нас снабжали. Тончайшие детали убийства и сопутствующие ему признаки. Как читать язык тела, чтобы в точности определить причину смерти. Мне нравились эти уроки, и постепенно я все спокойнее чувствовала себя рядом с трупами, хотя кошмарные видения, связанные с делом Потрошителя, все еще таились на краю моего сознания.

Молдовеану всегда проводил свои уроки с величайшей тщательностью, и хотя мне не нравилось его общество, он был прекрасным преподавателем анатомии и криминалистики. Я заметила, что на его уроках никто не осмеливается открыть рот без разрешения – все боялись мгновенного исключения.

Никто не говорил о Вильгельме и не вспоминал о его безвременной кончине после того, как родственники забрали его тело. Время как будто встало после падения на колени и двинулось дальше, не обращая внимания на ссадины и ушибы.

Мы с Томасом пытались в свободное время пробраться в туннели, но нам мешали королевские гвардейцы. Молдовеану очень серьезно отнесся к комендантскому часу, и в коридорах теперь, по-моему, стояло больше стражников, чем при королевском дворе.

В конце недели я получила письмо. Судя по штемпелю – из Лондона. Новая горничная принесла мне его вместе с известием о том, что Иляна некоторое время будет исполнять другие обязанности. Потеря вечернего общества опечалила меня, но письмо утешило. Я точно знала, кто был отправителем, и не могла дождаться окончания занятий, чтобы наконец-то вскрыть его. Раду все трещал и трещал про какую-то нечестивую ночь. Князь щелкал суставами пальцев. Андрей сидел, уронив голову на грудь. Но зато эта история полностью завладела вниманием близнецов и даже задумчивого Киана. Я ерзала на стуле и не могла дождаться, когда же прозвонят часы во дворе замка.

– Ходят слухи, что этот обычай ведет начало от римлян, – продолжал Раду. – Приносится жертва. Потом животные говорят с нами. То ли на нашем языке, то ли на их – никто точно не знает. – Он сдвинул очки повыше и оглядел класс. – Где этот окаянный мистер Хейл? Он что, ушел с урока?

Ной беспокойно заерзал и поднял руку. Раду прошел мимо него, глядя то на других учеников, то в свои записи.

– Мистер Хейл здесь, профессор, – протянул Николае. – Возможно, завеса между мирами истончилась настолько, что вы начинаете путать реальности.

Раду строго посмотрел на принца.

– Сегодня ночью вам всем лучше запереться в своих комнатах и не выходить. Смерть восстанет и будет выискивать тех, у кого хватит глупости бродить без укрытия. Духи поселятся в тех, кого не сожрут. Даже князья станут дичью.

Остаток урока прошел в том же духе. Наконец бой часов освободил нас из фольклорной хватки Раду. Я задержалась немного в коридоре у кабинета, но Томас заспорил с Раду о происхождении этого праздника, и это было так же увлекательно, как ожидать, что в ближайшие несколько дней из земли прорастет трава. Письмо в кармане чуть не прожгло мне дыру в юбке. Мне нужно его прочитать, или я тут сгорю на месте! Томас кивнул мне, и я зашагала прочь.

Мне удалось выскользнуть наружу и устроиться в уголке обнесенного стенами внутреннего двора замка. У меня было немного времени до начала следующего урока. Это было единственное место, где мне не грозили любопытные взгляды студентов и профессоров, нежеланного множества мужчин. Стражники патрулировали крышу, но не трудились навещать внутренний двор.

Уютно устроившись, я повела плечами, избавляясь от напряжения.

Посреди мощеных ярусов двора красовался колодец, в который бросали монетки, чтобы загадать желание. Еще один кусочек красоты посреди сурового мира зимы. Кто-то пытался вырезать его капитель в виде коринфской колонны, но получилось подобие архитектурного украшения из листьев аканта, что украшало внешнюю стену колодца. Я натянула капюшон плаща, стараясь сохранить как можно больше тепла. На брусчатку опускались хлопья снега. Я повадилась носить с собой плащ на уроки: вдруг Молдовеану или Раду взбредет в голову устроить урок под открытым небом?

Я потрогала конверт и улыбнулась. Из предыдущей переписки я знала, что тетя Амелия и Лиза навестили моего отца и подготовили дом к наступающему празднику. Со всеми этими переживаниями из-за убийства в поезде, уроков, похода в дом пропавшей женщины, загадочной смерти Вильгельма и той молодой женщины под моргом я чуть не позабыла про Рождество.

Мы с Томасом решили, что останемся на время коротких двухдневных каникул в Бухаресте – у его семьи там был дом, – но мне оказалось нелегко смириться с мыслью о том, что я не повидаюсь с родственниками. Я всегда встречала Рождество вместе с отцом. Время шло, а я никак не могла сообразить, что же мне делать. Поездка в Лондон подействовала бы освежающе, но невозможно съездить туда, не пропуская уроков. Я не могла позволить себе отстать от других, особенно если я надеялась переиграть соучеников и получить место в академии. Но все же в глубине души мне хотелось наплевать на академию и вернуться домой насовсем. При этой мысли у меня заныло внутри: мои соученики были талантливы, и я не могла не волноваться из-за того, кто займет эти два вакантных места. Я отогнала страх и заставила себя снова сосредоточиться на письме кузины.