Настя Чацкая - Эхо (Сегодня они выживут) [СИ]

Их больше, чем тридцать или сорок.

Они рассредоточены по всей центральной улице, и от этого кажется, что число ходячих переваливает за сотню. Дэрил всматривается в каждое проходящее мимо их укрытия существо, и почти не осознаёт, как пересчитывает лысеющие головы с клоками грязных свалявшихся волос.

Сорок три. Сорок четыре.

Пятьдесят.

А потом происходит это.

Карл сдавленно кашляет Дэрилу в ключицу.

От этого тихого звука спина тут же покрывается ледяным потом. Дэрил на секунду прижимается к нему ещё сильнее, словно в попытке придушить, пару секунд вглядывается в тонкую щель, пытаясь понять, услышали их, или нет.

Мимо мусорного бака, задев крышку плечом, тащится женщина с выломанной вовнутрь стопой. На ней грязное платье в чёрную полоску и седые всклокоченные волосы. Сухое запястье едва удерживает на выпирающей кости крупные бусины браслета. Между вялыми сиськами качается какой-то массивный кулон.

Она не поворачивается, не останавливается — следует за своей стаей, и Дэрил медленно выдыхает. Если их заметят, они не смогут ни убежать, ни отбиться. Ходячих слишком много, стая прошла лишь наполовину. Карл снова вздрагивает в судорожном позыве.

Дэрил отстраняется и встречается с напряжённым взглядом серых глаз. У Карла добела сжаты губы и до слёз воспалены белки. Он явно борется с кашлем, отчаянно морща лоб.

Карл не подведёт. Карл — умный парень, он не подведёт.

Дэрил опускает одну руку и крепко прижимает ладонь к его рту. Тот давится кашлем в сухую, слегка мозолистую кожу и благодарно закрывает глаза.

Сегодня они выживут.

Это их первый ясный день в Вирджинии.

— …научишь меня стрелять.

Дэрил поднимает взгляд от стрелы в своих руках и смотрит на Карла.

На мокрые после душа волосы и сложенные на груди руки. На бледное лицо и царапины на щеке. На усталое безразличие, живущее в каждой клетке этого человека.

Кто раньше носил эту красную фланелевую рубашку — неизвестно, но она явно велика на него, потому что полы касаются старой джинсы примерно на середине бедра. Карл высоко поднимает голову и смотрит совершенно спокойно, изредка шмыгая носом.

Это странно, но сейчас он особенно похож на Рика. То ли упрямством, которое хорошо видно во всей его позе, то ли цветом глаз, которые под вечер всегда становятся немного светлее, словно впитали в себя мутный свет прошедшего дня.

Дэрил хмурится и вопросительно мычит. Пацан делает шаг в комнату и ещё туже обхватывает себя руками:

— Из арбалета, — говорит. — Или ты думаешь, что я не справлюсь?

Дэрил хмурится сильнее. Опускает голову и возвращается к своему занятию, затачивая наконечник стрелы кухонным ножом с резной ручкой. Таким ножом положено нарезать горячий хлеб и класть его в плетёные корзинки, накрытые белоснежными салфетками. Подавать его к столу на семейный обед, который обязательно нужно есть столовым серебром высшей пробы. Соприкасаться хрустальными боками бокалов и улыбаться друг другу. Вся эта семейная дребедень, сдохшая вместе со всей цивилизацией.

— Ты научишь меня?

— Зачем? — Тонкие крученые стружки падают на кухонный пол, образуя собой небольшие, пахнущие деревом, кучи. В кухне темно, только через косо забитое окно в угол Дэрила падает лунный свет. Его достаточно.

Карл делает какое-то движение, почти незаметное для периферического зрения, и говорит:

— Это пригодится.

Дэрил снова мычит, и этот звук практически ничего не значит. Лишь то, что информация принята к сведению. Он затачивает стрелу, изредка поднимая её на уровень рта, сдувая деревянную крошку.

Краем уха слышит тихие вдохи.

Карл садится напротив — на табуретку, — и упирается острыми локтями в стол. От него пахнет чистой водой.

— Это может спасти мне жизнь.

Как будто Карла это волнует. Как будто его вообще волнует его жизнь. Странно, что он завёл этот разговор.

— Может.

— Это, типа, аргумент, — поясняет Карл.

— М-м, — отвечает Дэрил.

Откладывает стрелу к остальным, разложенным на столе, и встаёт, бросая нож в раковину.

Дэрил выглядывает в щель окна. Вокруг дома натянута проволока, увешанная консервными банками. Чуть дальше — стёсанные под колья стволы тонких деревьев. Они вкопаны в землю гроздьями, как смертельные веера. Это заменяет им забор. Иногда после неспокойных ночей с таких кольев приходится снимать по несколько десятков мертвецов. Отсюда видно край беседки — Дэрил перестроил её под крепкий сарай. Внутри несколько кур и пара диких свиней.

Какая-то блеклая тень движется между домов в соседнем квартале.

Всё тихо.

— Так… — Карл поднимается за ним.

Младший Граймс во фланелевой рубашке, пахнущий смесью хозяйственного мыла и просроченного шампуня на всю комнату. Мокрые волосы касаются плеч, оставляя на ткани мокрые пятна. Дэрил не смотрит на него, берёт с тумбы арбалет, обходит и молча идёт в гостиную.

— Так что скажешь?

— Ложись спать.

Он не видит выражение лица Карла, но слышит, как тот несколько секунд топчется на месте, прежде чем выругаться сквозь зубы.

— Рик бы научил меня, — тихо, почти неслышно.

Дэрил подходит к дивану у камина и кладёт арбалет на чайный столик. Он пытается высчитать момент, когда Карл начал называть Рика по имени, но ничего не выходит. Слишком давно.

Дэрил коротко оборачивается через плечо. В темноте хорошо видно нахмуренное лицо с заострившимися за последние полгода скулами и подбородком. С глубокими тенями под потухшими глазами. С долбаными царапинами на лице.

— Я не Рик.

— Но пытаешься быть.

— Нет, — ответ быстрый и резкий. — Не пытаюсь.

И:

— Греби спать, малой.

Карл мнётся буквально мгновение, прежде чем развернуться и исчезнуть в темноте дома. Практически тут же Дэрил слышит, как захлопывается дверь спальни. Кровать Карла громко скрипит, словно на неё резко и раздражённо сели, сгорбившись, проклиная всё это дерьмо и лохматя руками мокрые волосы.

Карл может психовать, но он научился делать это молча.

Он не истерит, и, Дэрил совершенно точно знает — никуда не уйдёт. Измесит кулаками дверной косяк, вгрызётся в бессильной ярости в угол подушки, перебесится и снова затухнет. Гасите свет — вот как называется состояние Карла.

Он тяжело опускается на продавленные подушки. Медленно выдыхает, прислушиваясь. Ловит себя на мысли о том, сможет ли Карл поднять его арбалет. Удержать его на руке достаточное количество времени, чтобы прицелиться, зафиксировать цель и выстрелить. Всё это обычно занимает несколько секунд задержанного дыхания. У Карла сильные руки — для восемнадцати лет, — но это ещё ничего не значит.

Смелость этого парня граничит с глупостью — и это не значит тоже.