Хью Уолпол - Призрак потерянного озера. Поместье Вэйдов. Госпожа Лант

– Надо было взять их с собой, – сказал ей дед. – Я же пригласил всех членов семьи. Даже Джорджа, – добавил он после паузы достаточно большой, чтобы пренебрежение стало ясно.

Маргарет предпочла не заметить этого.

– Мисс Маркхам – вы знаете, это их няня, – уволилась бы, если бы я стала пытаться затащить ее сюда. Я просто завидую, что Джойс так повезло и она нашла вас, мисс Пэймелл. Я уверена, вы настоящее сокровище.

Элис посмотрела на нее с неудовольствием, но Эрик улыбнулся.

– Если когда–нибудь, мисс Пэймелл, вы пожалеете о том, что согласились работать у Джойс Калхаун, утешайте себя мыслью, что вам не пришлось работать у Маргарет.

Бертран поднял бокал и молча присоединился к этому тосту, Маргарет прошипела что–то сквозь зубы, потом повернулась к мистеру Мак–Ларену.

– Дедушка, я не понимаю, зачем ты предпочитаешь сидеть в этом богом забытом месте, когда можешь жить где только захочешь!

Снова зависла зловещая пауза, одна из тех, которые уже представлялись мне частью этого странного дома. Все перестали есть и не отрываясь смотрели на старика с надеждой и испугом.

– Твое замечание, Маргарет, не страдает излишней деликатностью, – сказал он наконец, – как, впрочем, и все, что ты говоришь. Наш род жил здесь всегда, и, если на то воля Господня, навсегда останется здесь.

Все возвратились на свои места. На лице Луи читалось легкое недовольство. Мистер Мак–Ларен улыбнулся мне.

– Наш род – один из старейших в Америке. – Было видно, что ему приятно об этом говорить. – Если проследить его до конца по материнской линии, может быть, даже самый старый.

А как же индейцы, подумала я. Пожалуй, их родословные все же древнее. Но вслух я этого, разумеется, не сказала. В конце концов, я была в гостях, хотя бы и не по своей воле, и надо было оставаться в рамках этой роли.

– На протяжении многих лет дом, конечно, перестраивали, – продолжал старик счастливым голосом, явно обрадованный присутствием свежего слушателя, – но первоначальное здание было старым еще до начала войны за независимость. Тогда многие члены семьи, стоявшие за тори, эмигрировали в Канаду. Однако другие остались и сражались на стороне революционеров, и так нам удалось сохранить свой дом и большую часть земель в качестве вознаграждения.

– Так вы, пожалуй, решите, что Мак–Ларены прославились тем, что всегда делали ставку на обе стороны сразу, – вставил Бертран.

Смерив его ледяным взглядом, мистер Мак–Ларен продолжал:

– Многие из эмигрантов вернулись назад в начале девятнадцатого столетия и вновь поселились здесь. Но некоторые так и остались в Канаде и смешались с местными жителями. Эспадоны в меньшей степени французы, чем вы, наверное, подумали, поскольку Блэйды – это одна из ветвей рода Мак–Ларенов, некоторые даже считают, что это старшая ветвь, хотя, поскольку они первыми уехали в Канаду, это вопрос скорее теоретический.

В темной бороде Луи Эспадона сверкнула улыбка. Улыбаясь, он становился почти так же хорош, как его младшие красивые кузены.

– Я думаю, вы теперь удивляетесь, как это дядя Дональд представил нас с Рене как своих племянников, когда мы, наверное, гораздо более дальние родственники. Но это по отцовской линии. У нас случаются браки внутри рода. Наша мать приходилась дочерью сестры дяди Дональда, так что мы вдвойне его родственники.

– Но вы не Мак–Ларены, – заметила Маргарет. – Так что по большому счету это вам ничего не дает.

– Неужели ты наконец сдалась, Маргарет? – поинтересовался Бертран.

– Если вы оба все время здесь торчите, – ответила она, – значит, вы на пути к финишу.

Брови старика поползли вверх.

– К какому финишу, Маргарет? Что здесь, гонки? И какой же, по–твоему, должен быть приз? Ты все еще надеешься, что тебе удастся заполучить сокровища?

Маргарет ничего не ответила, уткнувшись в свою тарелку, в то время как Элис печально качала головой, словно в отчаянии от бестактности молодой женщины, которая и впрямь была беспредельной.

После этого продолжалась легкая беседа, а я размышляла о том, что, к моему полному изумлению, оба молодых человека живут здесь постоянно со своим дедом. Провести лето в этом безлюдном месте – и то представлялось мне трудным, но жить здесь круглый год – этой участи нельзя окупить никакими деньгами (именно так я поняла слова о «сокровищах»). Не похоже, чтобы эти ребята – в семье Бертрана и Эрика явно воспринимали как мальчишек – были склонны к уединению. Позже из разговора я поняла, что Бертран здесь скорее числится и большую часть времени проводит в своей квартире на Манхэттене, поскольку по роду занятий – он был музыкант – ему это было необходимо, и его деду было нечего на это возразить. Но Эрик действительно в основном жил и работал здесь, у озера. Он был живописцем, о чем и сообщил мне.

– Под «живописцем» он, конечно же, подразумевает художника, – язвительно прокомментировала Маргарет. – Маляром его действительно не назовешь. Да вы и сами видите, что ни один маляр не появлялся в этих местах со времен войны с индейцами.

– Маргарет, – обратился к ней дед, – если тебе здесь так не нравится, ты вольна уехать в любую минуту.

– Я не желаю, чтобы ущемлялись мои права! – огрызнулась она.

– Права! Нет у тебя никаких прав. Однако… (Маргарет снова открыла рот) не отложить ли нам обсуждение семейных проблем до более подходящего случая?

Тут все посмотрели на меня. Я почувствовала себя совершенно лишней. Если они не переменят тему, я не выдержу.

– Вы знаете, – обратилась я к Рене, – у меня такое чувство, что я вас где–то видела раньше.

На ее лице заиграла восторженная улыбка.

– Ну не чудесно ли это! Я, конечно, пользуюсь некоторой известностью в Канаде, но в Штатах я всего–то несколько раз появлялась на телеэкране. Вот уж не думала, что меня будут узнавать за пределами Канады!

– Не обольщайся, Рене, – вмешался Бертран. – Она только сказала, что ты ей кого–то напоминаешь. А если бы спросили об этом меня, я сказал бы, что гораздо вероятнее, она видела тебя…

– Бертран!!! – прямо взвизгнула Рене. – Предупреждаю, что если дело дойдет до всяких небылиц!..

Мистер Мак–Ларен сдвинул брови.

– Но где же, по–твоему, могла видеть ее мисс Пэймелл? – Никто не ответил. – Тайны, все тайны, – сокрушаясь, вздохнул он. Затем, поймав взгляд старшего внука, снова спросил: – Бертран, так что же ты собирался сказать, когда Рене тебя перебила?

Глаза Рене сверлили ее кузена с почти что звериной ненавистью. Бертран, казалось, впервые за все это время потерял уверенность в себе.

– Вы могли видеть ее на образовательном канале, в тех старых фильмах, которые Си–би–си крутила прошлым летом. Помните? – обратился он ко мне.