Ричард Бэккер - Нечестивый Консульт

— Неееееет!

Ахкеймион хватает её за руку, его румянец сменяется бледностью.

— Мимара?

— Как ты не видишь? — визжит она. — Смотри !

В голосе её звучит ошеломление столь исступленное, что оно цепляет всякую душу, его слышащую. Ликование затухает, сменяясь множеством растерянных взоров. Ахкеймион же разевает рот так широко, что кажется будто у него напрочь отсутствуют зубы.

Наисвятейший Аспект-Император стоит, осиянный солнцем нового дня. И нового Мира. Он снисходительно кивает.

— Дочь? — произносит он с улыбкой на лице.

Она моргает и снова моргает, но он по-прежнему остаётся на месте…поблёскивая, словно жук-скарабей…

— Что там? — спрашивает Анасуримбор Келлхус, хотя его нигде и не видно. — Что беспокоит тебя, Мимара?

Чёрный, мерцающий в сиянии солнца саркофаг, парящий на том самом месте, где стоит её облачённый в сияющие белые одеяния отчим …

Его львиный образ одаряет её улыбкой…

Прощая…

И изрекая…

— Скажи мне…

Воздетый Рог стонет под натиском немыслимой мощи. Первые порывы ветра сливаются в огромный, леденящий вихрь.

— Что ты видишь?

Шлейфы пыли, взметаясь, несутся по Шигогли.

Старого волшебника сотрясает такая дрожь, что её ладонь выскальзывает из его руки.

— ЧТО Я ЕСТЬ?

Ранняя Осень, 20 Год Новой Империи (4132, Год Бивня), Голготтерат.

Шёпот небытия всякий раз обманывает время, сжимая в краткий миг забвение послеполуденного сна или же, напротив, бесконечно растягивая мгновения утренней дремоты. Маловеби очнулся от забытья, подобного смерти. Ему казалось, что прошло уже несколько страж…или несколько дней…или же вовсе промчались года. Хотя на самом деле едва минуло несколько мгновений.

Он по-прежнему висел, привязанный за волосы к воинскому поясу. И по-прежнему видел в мерцающем соггоманте отражение своей безумной тюрьмы — яйцевидные пятна Декапитантов у бедра…

Статуи?

Возвышающейся на фоне непроглядного мрака. Украшенной уложенной на древний манер бородой. Несущей на плечах голову, не имеющую шлема и обладающую заплетёнными на затылке волосами. Статуи, облачённой в белые одеяния…

Соляного столпа, что был Аспект-Императором.

Анасуримбором Келлхусом.

Пришло чувство…чувство вновь наступивших Лет Колыбели. Чувство неведомое людям со времён Ранней Древности — с горьких и мучительных времён Апокалипсиса.

Это чувство было единым для всех душ во всех уголках этого мира, будь то рисовые поля южного Зеума, равнины Инвиши, напоённые влагой и изрезанные оросительными каналами, или же вздымающиеся башни Аттремпа. Как пребывающие в одиночестве, так и толпящиеся тысячными скопищами, люди вдруг резко вздрогнули…а затем обратили взоры к северному горизонту. Женщины подхватывали на руки плачущих детей. Жрецы обрывали бормотания и трясущимися руками тянулись к своим идолам. У всех и каждого прерывалось дыхание, отнимался язык. И всякую душу охватывало это чувство…

Подобное чувству падения.

Нечто вроде ощущения, что Мир с чьим-то могучим вдохом оставила сама его сущность.

Никто, во всяком случае поначалу, не сопоставлял это чувство с рассказами о разразившемся в древности катаклизме. Некоторые даже удивлённо смеялись, поражаясь ощущению ужаса, не имеющего явного источника, кроме направления, с неистовой силой привлекавшего к себе все до единого взоры. И лишь когда раздались первые визгливые вопли рожениц, люди осознали сущность того, что позже назовут Предвестием и тотчас поняли, с чем имеют дело — во всяком случае, в тех странах, где Священные Саги почитались за Святые Писания. Для верующих Трёх Морей Предвестие являлось самой сущностью ужаса — тем, что матери и жёны чаще всего поминали в своих пылких молитвах, заклиная богов, чтобы Мир минула чаша сия.

И тогда плач и вой объяли великие цивилизации Юга — стенания верных, убедившихся в реальности катастрофы, и уныние неверующих, переживших сразу два сокрушительных удара. Семьи собирались на крышах домов, дабы явить свою скорбь. Буйные толпы громили храмы, как малые, так и великие — настолько отчаялись души, вдруг взалкавшие мольбы и покаяния. Сумнийская Хагерна, ранее уже поддавшаяся крушащему саму землю гневу Момаса, была подожжена и теперь пылала, воздвигаясь над вечно голодным городом погребальным костром. Безумие выплеснулось на улицы и переулки, наполнив города воплями, что всякое сердце уже и без того прокричало: Предвестие! Сейен милостивый, Предвестие явилось нам!

Великая Ордалия потерпела поражение!

Мало кто слышал вопли матерей, ибо каждая душа терзалась своей собственной скорбью, а те, кто всё же слышал — их повитухи — были слишком изумлены и чересчур омертвели сердцами, чтобы отслужить требы, подобающие ятверианским жрицам. Никакие молитвы не прозвучали над утробами рожениц, как не были расколоты и истолчены глиняные черепки с именами. Слова сочувствия, даже если и были произнесены, оказались неискренними и рассеянными, ибо именно повитухи, и только они оказались способными узнать это чувство, поскольку им ранее доводилось с ним сталкиваться — ещё не ставшее твёрдой уверенностью мучительное предположение, что дитя родится мёртвым. Предвестие из древних легенд было их собственным предвестием — предчувствием трагедии и необходимостью продолжать двигаться по направлению к ней…

Чувство, вызванное рождением мертвеца.

И они лили слёзы, зная, что каждое чрево ныне стало могилой, а им предначертано быть могильщиками.

Смерть Рождения.

Он воздвигался так высоко над ними, что требовалось встать на колени, дабы увидеть его!

Карапакс.

Он парил над запруженными людскими толпами террасами Забытья — угольно-чёрный саркофаг, поднимающий на просторах Шигогли шлейфы пыли, и закручивающий их громадными и пока лишь угадывающимися кольцами. Он парил, выглядя именно так, как выглядел во множестве ранее явившихся старому волшебнику Снов, и лишь одиннадцать хор, некогда закреплённых по линиям его стыков, ныне отсутствовали. Он был здесь! Наяву!

Мог-Фарау!

Обсидиановая глыба, висящая на фоне золотой громады. Небо застонало, скручиваясь над вершиной Воздетого Рога, облака, сбившись в стаи, устремились наружу и вверх — мрак, извергающий мрак. Резкие порывы ветра скребли скалы струями каменного крошева и песка. Первые чёрные завитки закружились по Шигогли.