Ричард Бэккер - Нечестивый Консульт

— Но теперь моё сердце возрадовалось, — молвил блистающий лик.

Лорды Ордалии, все как один, опустились на задрожавшие колени, обратив лица к пепельно-серой земле Шигогли.

Лишь Пройас и дети Аспект-Императора остались стоять.

— Пусть прозвенит Интервал. Пусть ликуют верные, а неверующие трепещут от страха.

Ранняя осень, 20 год Новой Империи (4132 Год Бивня), Голготтерат.

Анасуримбор Келлхус…

Святой Аспект-Император, наконец, вернулся.

Сверкающие потоки и мельтешащие тени. В оцепенении Пройас наблюдал за тем, как его Господин и Пророк спускается с верхних ярусов, оставляя Сорвила и горстку стоящих неподалёку лордов провожать его изумлёнными взглядами. Свет не столько вырывался из него, сколько словно бы стекал с его кожи. А затем, сойдя вниз, он оказался рядом. Его сияние постепенно тускнело, словно бы он был вытащенным из костра угольком, пока, наконец, сумрак Умбиликуса не позволил узреть его как одного из них — как человека. Горний свет продолжал струиться от льняных прядей его бороды, создавая внутри Умбиликуса множество снежно-голубых теней, исходящих от изгибов и складок одеяний Аспект-Императора.

Келлхус остановился, наблюдая за тем, как люди, будто осы, собираются у его ног, а затем, усмехнувшись, наконец, взглянул на своего экзальт-генерала…теперь уже, как и все, опустившегося на колени.

— Г-господин… — запинаясь, пробормотал Пройас.

Обманщик .

Келлхус посвятил его в эту истину за предшествующие битве у Даглиаш недели. Пройас представлял себе, как широко раскинулись сети невероятного обмана Аспект-Императора — он даже понимал тот факт, что и это появление тоже было своего рода маскарадом — и всё же сердце его трепетало, а мысли заволакивала пена обожания. Не имело значения, насколько отчаянно упирался его разум — казалось, само сердце и кости его упрямо продолжали верить.

— Да! — возгласил Аспект-Император, обращаясь к распростёртому у его ног собранию. — Возрадовалось сердце моё! — Даже просто слушая его голос, экзальт-генерал чувствовал как некоторые из давно и мучительно напряжённых мышц его тела постепенно расслабляются. — И пусть никто теперь не утверждает, будто это я перенёс Великую Ордалию через Поле Ужаса на собственной спине!

Пройас мог лишь, мигая, смотреть на него — его тело, нет, само его существо пылало в…в…

— Поднимитесь, братья мои! — Смеясь, прогромыхал Келлхус. — Поднимитесь и говорите без церемоний! Ибо мы стоим сейчас на ужасающем поле Шигогли — на самом пороге Нечестивейшего Места!

Мгновение отчаянных колебаний, казалось вместившее в себя явственный образ взводимой пружины или капкана, а затем лорды Ордарии начали один за другим подниматься на ноги, следом за своими телами возвышая и свои голоса, полные облегчения и беспокойного ликования. Вскоре они собрались вокруг своего Пророка, шумно галдя, словно дети, потерявшие и вновь с трудом и лишениями обретшие любимого отца. Разразившись смехом легендарного героя, Келлхус простёр вперёд руки, позволив тем из них, кому посчастливилось оказаться поблизости, сжать его ладони.

Пройас стоял недвижимо и едва дышал.

Наконец-то …прошептал голос. Ну наконец-то …

Он ощущал, как с его плеч спадает груз чудовищной ответственности — настолько тяжкий и обременительный, что он, казалось, сейчас воспарит прямиком в небеса. По всему его телу прошла дрожь, и какое-то мгновение он опасался, что может свалиться в обморок от головокружения, вызванного этой внезапной невесомостью. Экзальт-генерал сморгнул прочь горячие слёзы и запечатлел на своём лице улыбку, наброшенную поверх отпечатка неисчислимых страданий…

Наконец-то…Обманщик он там или нет, наконец-то он сменит его.

Затем Пройас приметил сидящего в полном одиночестве Сорвила, ёжащегося от, казалось, ощущаемого лишь им холода, и всматривающегося в отпрысков Аспект-Императора, бок о бок стоящих всё на том же месте и бросающихся в глаза из-за своей сдержанности, несвойственной прочим присутствующим.

— Но что я вижу? — раздался звучный голос Святого Аспект-Императора. — Хогрим? Саккарис? Сиройон — храбрый всадник! Почему вы, сильнейшие средь всех нас, рыдаете столь неистово? Что за чёрная тень, омрачает ваши сердца?

Около семидесяти душ, поражённых и осчастливленных возвращением своего Святого Аспект-Императора, стопились вокруг него, но, казалось, будто у лордов Ордалии теперь на всех осталась одна-единственная глотка, столь единодушно их заставили умолкнуть эти слова.

Наступила тишина, нарушаемая лишь непроизвольными всхлипами — едва сдерживаемыми стенаниями, готовыми вновь сорваться на визг.

Хмурый взор Аспект-Императора поблек и выцвел до какой-то подлинно львиной безучастности, свидетельствующей о величавом, воистину отеческом узнавании страхов, ранее уже присущих им, но, казалось, давным-давно преодолённых. Стать Келлхуса стала для него постаментом, позволявшим выискивать лица и выхватывать их взглядом из общей массы.

— Что-то случилось в моё отсутствие. Что же?

Пройас заметил, что Кайютас потянул Серву за рукав. Его невесомость вдруг стала нематериальностью — дымом. Воспоминания о плотской силе Келлхуса окатили экзальт-генерала волною жара. Пронизывающие толчки. Сладострастные содрогания. Казалось впервые за долгие годы он вспомнил Найюра, измученного скюльвенда. Вспомнил, как вспоминал и ранее все эти годы, поднявшегося на Ютерум Ахкеймиона — дикого, окровавленного и обгоревшего, точно выхваченный из пламени свиток.

Никто не посмел ответить. Рядом с Аспект-Императором все они были словно тени и молоко.

— Что вы наделали?

И Пройас заметил это — увидел в той самой дыре внутри себя, где следовало быть его ужасу. Он увидел способ, путь, следуя которым мощь, соединённая с обожанием, отделяет всякую душу от остальных. Невзирая на всё, что им довелось пережить в месте, вопреки всему, что их связывало, в действительности ничто не имело значения, кроме Анасуримбора Келлхуса.

Он стоял там — точка сосредоточения, крюк, цепляющий каждую мысль, каждый взгляд. Высокий. Величественный. Облачённый в одежды, украшенные эмблемами своих древних куниюрских предков. Бледно-белый и золотой…

— Кто-нибудь ответит мне?