Стивен Кинг - Тьма, – и больше ничего

– И еще считала себя виновной.

– Да. И виновной.

– А те, кто чувствует вину, делают правильные выводы – как думаешь?

Нет. Видимо, нет.

– Что ты пытаешься мне втолковать?

– То, что ты лишь частично разгадала тайну. И прежде чем тебе удалось разгадать все до конца – тебе, а не какой-то там шаблонно мыслящей пожилой даме, – произошло определенно досадное недоразумение.

– Досадное недоразумение? Так-то ты это обозвал? – Издалека-далёка Тесс услышала собственный смех. Где-то ветер постукивал плохо закрепленным водостоком о карниз крыши. Это напоминало поскрипывание вывески «Севен-ап» у заброшенного магазина.

– Прежде чем застрелиться, – сказал новый «Том»-незнакомец (его голос все больше и больше напоминал женский), – почему бы не раскинуть своими мозгами? Но только не здесь.

– А где же?

На это «Том» ничего не ответил, да, собственно, от него и не требовалось. Но сказал он вот что:

– Забери-ка ты с собой свое дурацкое признание.

Тесс вылезла из грузовичка и вернулась в дом Лестера Штрельке. Остановившись на кухне убитого, она размышляла. Размышляла она вслух голосом «Тома» (который все больше походил на ее собственный). Дорин, похоже, «пошла погулять».

– Ключ от дома Эла наверняка на связке вместе с ключом зажигания, – предположил «Том». – Правда, там пес – не забудешь?

Да, уж это было бы прискорбно. Тесс направилась к холодильнику Лестера. Немного пошуровав там, она увидела в глубине, на нижней полке, завернутый гамбургер. Дополнительно завернув его в страницу «Анкл Хенриз», она прошла в гостиную. С некоторой опаской она стала подбирать ранее брошенные Штрельке на шорты листки со своим признанием, полностью отдавая себе отчет в том, что именно там, под ними, скрыта часть тела, которая причинила ей столько боли, из-за которой этой ночью были убиты трое людей.

– Я взяла твою котлету, но обижаться на меня не стоит: я оказываю тебе услугу – она уже вовсю попахивает тухлятинкой.

– Вот здорово – не только убийца, но еще и воровка, – сказал Маленький Громила своим безучастным «трупным» голосом.

– Заткнись, Лес! – бросила она и вышла.

Прежде чем застрелиться, почему бы не раскинуть своими мозгами?

Именно этим она и попыталась заняться, направляя сквозь порывы ветра старый пикап к дому Элвина Штрельке. Тесс начала рассуждать как «Том». Он оказался лучшим детективом, чем Дорин Маркис во всем ее великолепии.

– Буду краток, – заявил «Том». – Ты просто ненормальная, если считаешь, что Эл Штрельке совсем к этому не причастен.

– Конечно, ненормальная, – отозвалась она. – Иначе не стала бы убеждать себя в том, что не убивала невинного человека, прекрасно осознавая, что на самом деле все так и есть.

– Это в тебе говорит чувство вины, а не логика, – возразил «Том». Его тон казался жутко самоуверенным. – Не был он ни невинной овечкой, ни даже слегка паршивой. Проснись, Тесса Джин. Они не просто братья, они – партнеры.

– Деловые партнеры.

– Братья не бывают просто деловыми партнерами. Это всегда нечто большее. Тем более если их мать – Рамона.

Тесс свернула на гладенькую дорожку к дому Эла Штрельке. Она подумала, что «Том» мог быть и прав на этот счет. Одно она знала точно: Дорин с ее подругами из Клуба любительниц вязания не доводилось иметь дело с такой женщиной, как Рамона Норвил.

Вновь загорелся фонарь на столбе. Залаял и пес: гав-гав, гав-гав-гав. Тесс дождалась, пока погаснет свет и замолкнет собака.

– Едва ли я смогу узнать наверняка, «Том».

– Не поймешь, пока не попробуешь разобраться.

– Даже если он и знал, не он меня изнасиловал.

«Том» немного помолчал. Она уже решила, что он согласился. Но тут он сказал:

– Когда один человек совершает нечто плохое, а другой, зная об этом, не пытается его остановить, виноваты оба.

– В глазах правосудия?

– В моих глазах. Допустим, выслеживал, насиловал и убивал только Лестер. Правда, я так не думаю, но предположим. Однако если брат все знал, но молчал, он заслужил то, что получил. Я бы даже сказал, еще хорошо отделался. Посадить его на раскаленный кол было бы более справедливо.

Устало покачав головой, Тесс прикоснулась к лежавшему на сиденье пистолету. Оставалась одна пуля. Если она выпустит ее в собаку (еще одно убийство – подумаешь, между нами, девочками), придется поискать другое оружие, если не пробовать повеситься или там еще что-нибудь. Но у таких ребят, как Штрельке, оружие, как правило, имелось. В том-то и прелесть, как сказала бы Рамона.

– Если знал – да. Но за «если» не получают пулю в голову. Мамаша – да, тут нет сомнений; найденные в ее доме серьги – улика. Но здесь-то нет доказательств.

– Правда? – «Том» произнес это так тихо, что Тесс едва услышала. – Пойдем-ка посмотрим.

Пес не отреагировал лаем на звук шагов по ступеням, но Тесс живо представила, как он, опустив голову и оскалив зубы, поджидает ее за дверью.

– Губер? – Или как там еще чаще всего называют деревенских собак. – Меня зовут Тесс. У меня есть для тебя гамбургер. А еще у меня есть пистолет с одной пулей. Сейчас я открою дверь. И я бы на твоем месте предпочла мясо. Ну как – договорились?

Лая не последовало. Может, все дело в выключенном фонаре? Или пес не нападал на взломщиц женского пола? Тесс попробовала один ключ, затем – другой. Оба не подошли. Видимо, это были офисные ключи. Третий повернулся в замке, и она сразу, полная решимости, распахнула дверь. Ей представлялся бульдог, ротвейлер или питбуль с красными глазками и слюнявой пастью. Но перед ней оказался джек-рассел-терьер, который, виляя хвостом, смотрел на нее с надеждой.

Сунув пистолет в карман куртки, Тесс погладила пса по голове.

– Боже мой! – воскликнула она. – А я тебя боялась.

– Не стоило, – заметил Губер. – Скажи, а где Эл?

– Лучше не спрашивай, – ответила она. – Хочешь гамбургер? Предупреждаю, он не совсем свежий.

– Давай сюда, – сказал Губер.

Скормив ему кусок котлеты, Тесс прошла в дом, закрыла дверь и включила свет. А что? В конце концов, они были лишь вдвоем с Губером.

Элвин Штрельке содержал свой дом в большем порядке, чем его младший брат. Полы со стенами были чистыми, и никаких стопок каталогов «Анкл Хенриз»; она даже увидела на полках несколько книг. Кое-где «кучковались» уже знакомые фигурки в стиле Марии Хуммель, а в рамке на стене висела большущая фотография «мамзиллы». Тесс углядела в этом некий повод для размышлений, но едва ли это могло послужить доказательством. Доказательством чего-либо. Вот если бы это был снимок Ричарда Уидмарка в известной роли Томми Удо, дело обстояло бы иначе.

– Что улыбаешься? – поинтересовался Губер. – Не поделишься?