Коллектив авторов - Хроники Домового. 2019 [сборник, litres]

– Вы понимаете, что большую часть вещей я никуда убрать не могу… – утвердительно сказала хозяйка.

– Конечно-конечно, – торопливо согласилась Катя.

– …и поэтому назначила цену ниже средней, – закончила Наталья Николаевна и укоризненно посмотрела на вмиг покрасневшую Катю.

– Простите, – пискнула та.

Наталья Николаевна царственно кивнула.

– То-то. По счетчикам платите сами, за интернет – тоже, гости – сколько угодно, домашние животные нежелательны, особенно кошки.

Катя представила себе кошку среди всех этих старых тарелок и бесконечной мебели и понимающе кивнула.

– Вы курите?

Катя помотала головой.

– Впрочем, если хотите, курите в доме, – Наталья Николаевна махнула рукой. – Здесь курили последние лет сто. Если что-то разобьете или сломаете, мне хотелось бы об этом узнать. Впрочем, ничего ценного здесь все равно нет, так что бейте посуду на здоровье, – она улыбнулась, чуть приподняв уголки губ, – сейчас я ожидаю от вас плату за первый и за последний месяц, а также залог. В дальнейшем вносите плату до пятнадцатого числа месяца и не забывайте показать мне все квитанции. По договору у вас вопросов нет?

Когда переезжаешь в среднем два раза в год – не по своей воле, так уж получается – этот чертов стандартный договор, выпадающий в гугле первой ссылкой, давно уже знаешь наизусть. Все как всегда, срок действия договора – год минус день, паспортные данные, свидетельство о собственности, оплата наличными, возврат залога… Вчитываться Катя не стала.

– Спасибо, все ясно.

– Тогда будем подписывать? У вас наличные или переведете на карточку?

– Наличные.

Катя расписалась на обоих экземплярах договора, отсчитала солидную кучку денег и попрощалась с Натальей Николаевной. Еще минут десять ходила по своей новой квартире, трогала резные завитушки на мебели и гладила книжные обложки. Потом уехала за вещами. Посуду мыть не стала – кто же моет чайные чашки чаще раза в день, сколько бы чая из них не пили?

Вернувшись, Катя долго возилась, раскладывая шмотки по полкам, подключила интернет, заварила еще чаю, сгрызла кусок сыра. Спать хотелось уже страшно, но работа сама себя не поработает. Из-за переездных хлопот днем Катя сделать ничего не успела. Сварила себе кофе в хозяйской турке, налила его прямо в чашку из-под чая и раскрыла ноутбук.

Откуда-то из угла раздалось вдруг громкое: «Гм!» Катя вздрогнула. Обернулась – ничего. Странно, тут должны быть стены, как в средневековом замке, неужели соседей слышно?

Снова застучала по клавишам, но тут послышалось второе «Гм!», еще громче первого. Катя только дернула плечом, отвлекаться от кода не хотелось.

– Барышня! – не выдержал голос. – Разве ж можно пить кофе из чайных чашек?

– Можно, – машинально ответила Катя, – какая разница-то?

– Барышня! – голос так и взвился. – А днем вы ушли из дома, бросив немытую посуду, куда это годится?

Катя вздохнула. Работать под такой аккомпанемент не получалось. Отвернулась от ноута.

– Простите, вы, может быть, покажетесь? – спросила она. – Очень неудобно так разговаривать?

– Вы не боитесь? – удивился голос. Замолк, а потом добавил: – И правильно, живых надо бояться.

Из буфета выплыла серебристая фигура, задрожала, уплотняясь. Теперь посреди комнаты парила невысокая толстая старуха, похожая одновременно на большую жабу и на Екатерину Великую. Губы скорбно поджаты, глаза навыкате, призрачное платье – почему-то сразу ясно, что при жизни оно было черным, – наглухо застегнуто.

– Здравствуйте, – вежливо сказала Катя.

– Могла бы и встать перед старшими, – сварливо сказала старуха.

– Я не уверена в существовании такого правила этикета, – не согласилась Катя.

Тут призрачная старуха спохватилась. Завыла дурным голосом, метнулась прозрачным туманом по комнате, коснулась ледяным потеком Катиного плеча.

Катя поморщилась.

– Убирайся из моего дома, – неуверенно добавила старуха, снова сгущаясь в антропоморфную фигуру.

– Простите, но я видела документы, дом не ваш, – сообщила Катя, – и я тут на законных основаниях.

Старуха скуксилась и снова завыла. На мгновение в комнате стало холоднее, а потом она исчезла.

– Ну офигеть теперь, – вслух подумала Катя.

– Не выражайтесь в моем доме! – провыла старуха откуда-то из шкафа.

Катя хмыкнула и налила себе еще кофе. Чашку, правда, помыла перед этим.

На следующее утро ей позвонила Наталья Николаевна.

– Здравствуйте, Катенька, как прошла первая ночь на новом месте? Женихи не снились?

Катя удивилась. Ладно, время было безбожно раннее, небось эти железные старухи встают в пять тридцать утра, делают гимнастику и обливаются ледяной водой. Но по ее наблюдениям квартирные хозяйки как вид не склонны к подобным проявлениям светскости.

– Все в порядке, спасибо, – наконец ответила она. – Женихов, к счастью, не видела.

– Ну и правильно, – сказала Наталья Николаевна непонятным голосом, – ничего от них хорошего ждать не стоит.

Катя решила, что сегодня можно позволить себе позавтракать в кофейне по пути на работу, взяла со стула брошенные туда вчера джинсы и вытащила из шкафа футболку с дурацкой феминистической надписью.

– А ведь такая хорошенькая девушка, – укоризненно пропела старуха из стены, – нет бы платьице надеть.

– Между прочим, уже утро, – возмутилась Катя, – а ваше время – ночь.

И ушла на работу.

Старуха не унялась. Взаимодействовать с материальным миром она никак не могла, но, когда вечером Катя вернулась домой и залегла с книжкой, старуха немедленно появилась и принялась заунывно перечислять все ее прегрешения.

– Читать лежа неприлично! Посмотри на себя, на что ты похожа! Лохматая! Разве девушка может быть лохматой! И заплатку нормальную на штаны не поставит, криворукая.

Катя вздохнула. Страшно хотелось выпить, но выпить не было – при постоянных переездах бар дома не заведешь.

– Я собираюсь сходить за вином, – сообщила она в пространство, – вы будете?

Старуха даже притихла на мгновение, получив такой повод.

– Барышня! Выпивает! Одна!

– Именно, – сказала Катя и хлопнула дверью.

Вернулась минут через двадцать, сняла с полки резной бокал, налила полный.

– Между прочим, приличного вина с винтовой пробкой не бывает, – сказала старуха, нарезавшая круги под потолком.

– Господи. Твою мать, – раздельно сказала Катя, – ну что вы от меня хотите, а?

– Убирайся из моего дома, – вернулась старуха к прежней арии.

– А кого вы будете гнобить? – хмыкнула Катя. – Это во-первых. А во-вторых, и не подумаю.

– Здесь живет смерть, – неуверенно добавила старуха.

– Здесь живу я.

Катя прожила в Петербурге (и немножко в Ленинграде) всю жизнь. Раннее детство прошло в бескрайней гулкой коммуналке на Васильевском, потом родители как-то добыли квартиру в глубинах Коломны, потом при первой возможности Катя съехала в съемную комнату на Петроградке, и так и пошло.