Коллектив авторов - Хроники Домового. 2019 [сборник, litres]

Плеснул Матвеич себе на лицо водицей из кадки, утерся рукавом. За калитку вышел. Поглядел, как она на петле одной висит, головой покачал. Починять надо, да…

Солнышко майское, теплое, резво в небо поднимается. Травушка зеленеет. Лето скоро. Благодать!

На сельской улице тихо, ни души – все при деле. А то! Работы тут хватает. И оттого, что колхоз уж и не колхоз вовсе, а сельскохозяйственный кооператив, забот меньше не стало.

Шел себе дед Митяй вдоль околицы, пыль сапогами стоптанными загребал, головой крутил. Вдруг глядь – прямо напротив сельпо, на пятачке, где который год лужа не просыхала, свиньям да местной ребятне на радость, – дыра в земле.

«Колодец, что ль, копают? – Почесал затылок Матвеич. – Да что ж они, бестолочи, прям посередь дороги! Места другого не нашли?»

Подошел осторожно к краю дыры, походил вокруг, примерился. Глянул вглубь – да и аж присел от изумления, тощим задом прямо в грязь. Самое интересное, ведь и не пил вчера! Ну, то есть не больше, чем обычно.

Зажмурился дед Митяй, перекрестился, головой помотал. Снова к краю дыры подкрался, заглянул. Нет, не помогло крестное знамение. Все как есть видать – котел огроменный, в нем смола кипит. Под котлом огонь горит – да не огонь, а пожарище. У котла черти стоят, самые настоящие. Рогатые, хвостатые, с копытами и рылами, как свиные пятаки. Половники чуть не в рост свой держат, грешников в смоле варят. Поварят-поварят, вытащат – и следующих кидают. А тех, сваренных, другие черти под руки хватают – и волокут куда-то дальше вниз, не разглядеть.

«Ох ты, святы, Господи, что делается!» – перекрестился Матвеич. Отполз в сторонку, поднялся, отряхнулся. Задумался.

Рассудил – непорядок. Что ж это получается – черти вход к себе открыли, да на колхозной земле? Ох, к председателю идти надо, точно. Председатель – начальство, председатель разберется. Навставляет пистонов хвостатым по самое не балуйся.

Председатель нашелся в своем доме. Заспанный, глаза не продрал еще. Недовольный – разбудил его Матвеич.

– Ну чего тебе? – буркнул.

А дед Митяй так запыхался – слова сказать не может. Никак дух не переведет – так спешил. Наконец отдышался, начал объяснять. Руками машет, словами и слюнями захлебывается. Председатель послушал его, послушал, а потом спокойненько так отвечает:

– Да что ты, Матвеич, в самом деле! Переполошил меня, будто пожар где. Знаю я про дыру и про чертей знаю. Тоже мне, новость.

– Да как так? – всплеснул руками дед Митяй.

– А так, – важно надулся председатель. – У нас с ними соглашение. – Пожевал губами и добавил: – Как же его там? Чудо-юдо… Обо-юдо… Обоюдо-выгодное. Так что лучше бы ты, Матвеич, не суетился, а домой шел. Отдыхать. И не беспокойся, у меня тут все схвачено.

Хотел было возмутиться Матвеич: «Что значит „у тебя“? Ты колхозное-то со своим не путай!» Хотел, но не сказал. Побоялся. Начальство все-таки.

Собрался дед Митяй восвояси, махнул рукой председателю – да так и обомлел. Только глаза вытаращил по-дурному. Потому как на голове председателя рожки заметил. Маленькие такие, аккуратные. Председатель с ними даже как-то симпатичнее стал. А то бегал раньше плюгавый мужичок по колхозу с портфелем под мышкой, пыжился чего-то, щеки раздувал, а все без толку. Зато теперь важнее стал. Благообразнее.

Выпроводил председатель Матвеича, сам досыпать пошел. А дед Митяй стоит, затылок чешет. Сомневается. Мол, как же это – чтоб с чертями, да соглашение? Надо, что ли, к Семеновне заглянуть, посоветоваться.

Добрел Матвеич до кособокой соседской избы, дверь толкнул. Через прохладный полумрак сеней сразу на кухню протопал. Но дальше порога не прошел – округлый зад Семеновны аккурат весь вход загораживал. А сама она орудовала в печи чугунным ухватом и гостя еще не услыхала.

– Слышь, Семеновна, – жалобно проблеял дед Митяй. – Слыхала, чего у нас в колхозе-то творится? Дыра у сельпо, а в ней черти у котлов, грешников варят. Ей-богу, не вру.

– Да знаю я, – отмахнулась Семеновна. Погромыхала еще ухватом, повернулась – и Матвеич рот-то так и разинул. Куда только подевалась разбитая старая бабка? Эта, правда, тоже не помолодела, но зато стать появилась, какой в молодости не было! А глаза горят – ну прям бесовским огнем.

– У нас с ними за-имо-соглашение, – выдала она. – Мы им, а они нам.

Помолчал дед Митяй, новое слово обдумал, а потом спросил:

– Слышь, Семеновна, чего мы им-то?

Та как раз тащила чугунок из печи и не ответила – будто не слышала вовсе. Но Матвеич не сдался.

– Я говорю, а они нам чего? – попробовал он еще раз.

Глянула на него Семеновна как на дитятю неразумного и головой покачала. Вроде как – дожил до седых волос, а ума не нажил.

Открыл было рот дед Митяй – да так и застыл. Потому как заметил, что из-под полы просторной юбки Семеновны нет-нет да и покажется хвост с пушистой кисточкой на конце…

Выкатился дед Митяй на улицу. Глаза шальные, мысли в голове, как осы, роятся, только меду, в смысле, толку нет. Что же, получается – все знают? И что это за соглашение такое? Мож, председатель, задница лысая, себе чего и выторговал, а вот колхозникам-то с чертей чего взять?

«Надо к властям идти», – рассудил Матвеич. И отправился к участковому.

– Ты в дела государственные не лезь, – отвечал ему тот. – Не твоего ума дело. Это на высшем уровне решили. Мы им помогаем, а они нам.

– Да как помогают-то? – воскликнул дед Митяй.

– Ты вот что, дед Митяй, ты давай воду не баламуть. К нам тут комиссия на днях приехать должна. Условия конт-рак-та проверить, чтоб, значит, у нас дыра была не меньше чем в других районах. Темный ты, Матвеич, непросвещенный. Не знаешь тем-дем-ций политических – ну и не лезь, – рыкнул участковый, постукивая сапогом по полу и пошмыгивая носом. А нос-то у него, заметил Матвеич, стал один в один как свиной пятак. Другим словом, рыло.

Вышел дед Митяй от участкового – а все равно беспокойно ему. Непорядок! И что председатель с участковым говорят – ерунда какая-то. Надо по миру пройти, рассказать.

Полдня бегал Матвеич по селу: и в хлев заходил, и на поля, и в сады, и на машинно-тракторную станцию. Только трое из всех колхозников про чертей не знали: глуповатая молодая доярка Маша, механик-алкаш Колян да Санек – пятилетний пацан, тракториста Ивана сын. Вот они-то и согласились с дедом Митяем – мол, да, надо народ поднимать.

Согласиться-то согласились, а потом чудеса начались.

Доярка Маша в уборную ушла, да так и сгинула, больше ее Матвеич не видал.

Алкашу Коляну принесли телеграмму – сразу несколько почтальонов. Все незнакомые, здоровые, и в куртках, как у чекистов в тридцатые годы. Оказалось, родственники у механика есть в Новосибирске. О которых он не знал. Да вот на днях померли те родственнички и квартиру свою, трехкомнатную, на Коляна завещали. На своего троюродного внучатого племянника. Так что надо срочно ехать, вступать во владение. И поехал брыкающийся Колян с почтальонами за наследством. В Новосибирск.