Эдвард Ли - Минотавра

"Невероятно, как глубоко может мыслить этот человек," — думал писатель.

— Это чертовски хорошо, что есть такие люди, как мы, которые могут случайно встретиться в таком месте по чистой случайности и поговорить о высшем.

— Да, чертовски верно, сэр.

— Нет ничего важнее в жизни, чем найти свою цель, которая будет определена богом. А посмотрите на весь этот сброд вокруг нас. Их ничего не интересует, кроме рок-звёзд рестлинга и нового фильма Джона Труха-Вольтера.

— Вы абсолютно правы, — согласился писатель.

— Особенно, когда есть доказательства. Истина субъективна, поэтому Бог превосходит истину эмпирически, предлагая спасение через последовательную цель.

— Да, так и есть, сынок, и хочу тебе сказать, что я нашёл свою цель. Моя цель — это помогать грешникам, ставя их на путь господень. — Старик сделал насмешливую улыбку. — А ты случайно не знаешь, сколько по времени они делают гамбургеры? Я вернусь через минутку, сынок, и мы сможем поговорить ещё немного, прежде чем я уйду. Слушай, прости меня, но я не хочу умереть, как Тихо Браге. — Старик улыбнулся через небольшую паузу. — Ты же знаешь, кто такой Тихо Браге?

Писатель улыбнулся.

— Знаменитый датский астроном и философ, который усовершенствовал все открытия Коперника. Браге умер, потому что не мог быстро добраться до туалета, и его мочевой пузырь лопнул.

— Хорошо, а где сральник в этой дыре?

— Вон там, сэр, — указал путь ему писатель.

— Но сначала я расскажу тебе шутку, — сказал Луд, — готов?

— Конечно.

— Как думаешь, что сказал Сартр через секунду после смерти?

— Что?

— Ой. Я пошёл к чёрту.

Оба мужчины так громко рассмеялись, что все посетители бара уставились на них. Затем Луд хлопнул писателя по спине и направился в уборную. Я до сих пор не могу в это поверить. У меня только что был первый интеллектуальный разговор во всём этом вшивом городишке... И этот разговор был с человеком, выглядевшем, как типичный деревенщина. Писатель заказал себе ещё пива, продолжая удивляться совпадению. Но было и другое совпадение, не так ли? Хайку, которую он не помнил, как писал. Когда бармен отвернулся, он достал свою ручку и написал: Ты живёшь один Набираешь свой номер по ошибке И кто-то отвечает. Было странно, что Луд использовал почти идентичную абстракцию для своего сравнения с теоремой Канта. Невероятное, но вполне объяснимое совпадение... Бармен принёс пиво.

— Куда подевался этот балбес?

Этот дурацкий балбес, вероятно, разбирается в философии лучше, чем большинство профессоров и богословов.

— Пошёл отлить. А что?

— Ну, надеюсь, он не возражает против мяса опоссума, смешанного с говяжьим говном.

Писатель услышал только вторую половину.

— Гавно? Что, серьёзно?

Бармен пробормотал:

— Боже, приятель! Да я просто пошутил.

Писатель изобразил улыбку.

— Скажите, в заведении есть телефон?

— Не знаю, где находится Заведение, приятель. Что это такое? Какой-то ресторан в Пуласки?

Писатель вздохнул.

— Здесь можно позвонить, сэр?

— О, конечно. — Бармен показал пальцем. — На заднем дворе. Если увидишь Кору, скажи ей, что лёд в её коктейле тает.

— Непременно, — сказал писатель и направился к задней двери.

Почему нет? Спросил он себя. Он знал что это глупо... Ну и что? Он верил в предзнаменования, или, по крайней мере, ему нравилось так думать... Или это была просто эгоцентричная херня? Он вышел на улицу. Единственным транспортным средством на парковке был старый пикап с прицепленным к нему трейлером. Его пальцы искали мелочь в кармане, когда он увидел надпись, написанную чёрным маркером: Толстолоб был здесь. В последнее время он часто её видел. Монеты упали в щель таксофона, и он набрал номер своей комнаты в гостинице миссис Гилман.

— Алло, — раздался бодрый женский голос.

— Э... Это шестой номер?

— Нет, это третья комната, — настала пауза в разговоре, — эй! Я узнала твой голос! Ты ведь мистер писатель, не так ли?

— Э... Да, вообще-то...

— Привет, это Нэнси!

— Привет, Нэнси, — поздоровался он, стараясь не стонать. — Прошу прощения за беспокойство. Кажется, я ошибся номером.

— О, всё в порядке. Мне нравится разговаривать с вами.

Писатель вздохнул, было бы невежливо просто бросить трубку.

— Так... Как прошла твоя ночка?

— Сосущая члены не спрашивает имён! Так говорит моя бабушка. У меня сейчас перерыв между клиентами. Представляешь, пару часов назад был парень из Уэйнсвилла, и он заплатил мне тридцать долларов за то, что я сделала себе пивную клизму, а он потом выпил всё это... А до этого был парень, который сувал мне в задницу куклу Кена, а сам в это время долбил меня в киску. Знаете, они все говорят, что стесняются просить о таком своих жён, потому что те могут подумать, что они больные педики!

Писатель онемел.

— Сегодня у меня был мой парень с Реджи около семи, но он уже ушёл, так что я просто сижу тут одна и скучаю в ожидании следующих клиентов. Они придут около полуночи, четыре местных тракториста, они приходят ко мне каждую неделю, потому что я разрешаю писать мне в рот и задницу. Они неплохо зарабатывают и платят по двадцать долларов за палку, да и кончают они слабенько, знаете, так, по паре капелек, не такие, как некоторые парни, которые словно с дранзбойда поливают.

Писатель был в шоке.

— Извини, Нэнси, мне нужно бежать сейчас. Я уверен, что завтра увидимся.

— О, подождите минутку, — перебила она его, — хотите расскажу кое-что интересное?

Писатель надеялся, что его хмурый вид не передастся через телефон.

— Конечно, Нэнси.

— Мне приснился сон про вас сегодня ночью...

— На самом деле? Я бы с удовольствием послушал об этом, но в другой раз, сейчас я должен...

— Мне приснилось, что ты трахал меня, и, как говорил мой папа, ты ёб меня, как цементовоз без тормозов! И... Потом... У нас был ребёнок!

— О, прекрасно, — бормотал писатель, — но я должен...

В трубке телефона прозвучало неприятное хихиканье.

— Но знаешь, что было смешно?

— Нет, Нэнси, не знаю, — ответил он.

— У ребёнка была не обычная голова! У него была голова быка!

— Бычья голова! Круто! Потом договорим, пока! — И он положил телефон.

Голова быка? Господи Иисусе! Что за бред. Он покопался в карманах, достал ещё одну монетку и бросил её в таксофон. На этот раз он набрал правильный номер.

— Алло? — Раздался мужской голос...

Писатель поднес телефон к уху, широко раскрыв глаза.

— Шестой номер? Это ваша комната? — Спросил он.

— Да, блять! Ты же его, наверное, набрал?

Писатель начал потеть.

— Кто вы...

— Боже, ради всего святого. Если ты не знаешь, кому звонишь, то зачем спрашиваешь, с кем разговариваешь?

Писатель, конечно, признал голос своим.

— Я звоню... Потому что... Ну, это упражнение в абстракции, яполагаю.