Альбина Нури - Глоток мертвой воды

Ясно было, что сейчас Нина Павловна прибавит: Алик стал совсем другим, изменился. Михаил не ошибся: именно это она и сказала. Но, общаясь с племянником, Михаил ничего дурного в нем не замечал.

— Маша рассказывала, один раз взял и всем цыплятам головы поотрубал! Доставал одного за другим — и топориком раз, раз. Холодный стал, говорила. Улыбается как заводной, а глаза ехидные, злые… Да, чуть не забыла!

Нина Павловна поднялась со стула и быстро вышла из комнаты. Михаил поглядел ей вслед. Что она пытается сказать? Истории про мальчишек, про пещеру — зачем ему знать об этом? Совершенно непонятно, с какой целью эта женщина пытается настроить его против племянника.

Хозяйка быстро вернулась. В руках у женщины была фотография, и она протянула снимок Стрельцову.

В первое мгновение ничего необычного он не увидел. Фотограф крупным планом запечатлел троих мальчишек лет восьми. Они стояли на какой-то лужайке, возле разлапистого дерева, положив руки друг другу на плечи, и радостно улыбались в камеру. Ничего особенного, ребятишки как ребятишки.

Темноволосый мальчик, что стоял в центре, был чуть ниже своих товарищей. Более щуплый и тонкокостный, он отличался редкой красотой и правильностью черт. Этим мальчиком был его племянник Александр. Алик.

— Ничего необычного не замечаете? Приглядитесь.

Михаил стал послушно разглядывать снимок.

И увидел.

— Глаза, — изумленно проговорил он, поднимая голову. — Как странно, на этом снимке они почему-то темно-карие, почти черные!

— И на этом, и на всех остальных, которые сделаны до случая в пещере. Глаза у Алика были как уголечки, — подтвердила Нина Павловна. — А стали синие. Это было первое, на что обратила внимание Маша. Она все спрашивала врачей, мол, разве такое может быть? А те и сами недоумевали.

Но эта перемена была лишь первой, самой безобидной, как сказала Нина Павловна.

— Маша рассказывала, проснется ночью, а Алик рядом стоит. Просто стоит и смотрит. И дух от него тяжелый. Сырой могилой тянет. Она вскинется — чего тебе? А он захихикает мелко, как чумной, повернется и уйдет. Дошло до того, что она в свою дверь замок врезала. Да и вообще стала бояться с собственным сыном в доме оставаться.

«Что за чушь собачья?!» — досадливо подумал Михаил.

На деревенскую дурочку Нина Павловна не похожа, учительницей была, начальником почты служит. А она продолжала свой рассказ.

Поначалу Маше никто не верил. Но постепенно остальные тоже стали замечать странности в поведении Алика. Учиться он стал намного лучше, в школу ходил, не пропуская ни одного дня. Раньше часто болел, а тут здоровье стало железное. Он больше не рассказывал забавных историй, зато каким-то непостижимым образом угадывал то, что другие хотели скрыть.

Один раз во всеуслышание заявил, что такой-то мальчик до сих пор писает в кровать. А однажды на уроке литературы встал и спокойно, с улыбкой, сообщил учительнице, что зря она надеется: ее муж после работы так и продолжает бегать к соседке и та уже беременна от него. Несчастная выбежала из класса в слезах, а позже выяснилось, что все сказанное — чистая правда. Учительница подала на развод, уволилась, уехала — и это стало первым случаем в череде отъездов.

Люди начали утекать из Выпи, как талая вода по весне.

— Девочка, что сидела с Аликом за одной партой, попросила пересадить ее, — рассказывала Нина Павловна, и голос ее подрагивал от волнения. — Сказала, он не дает ей писать: уставится на руку, и ее «скрючивает» — ни одним пальцем не пошевелить. С тех пор Алик сидел один — никто не желал садиться рядом. Даже лучшие друзья.

Прежде неразлучная троица распалась. Илюша и Санёк под любыми предлогами старались держаться подальше. Алик не выдавал их тайн, хотя и знал про них все всегда, даже когда еще не обладал сверхъестественной проницательностью. Не выдавал, но они боялись его, признался как-то Нине Павловне племянник.

Так прошла осень, затем зима. Началась весна, и в Выпи стал твориться настоящий кошмар.

— Началось… с Санечки, — севшим голосом выговорила Нина Павловна. — Провалился под лед и погиб. Мы-то от горя с ума сходили, а уж его родные! Но что самое плохое, все знали: это Алик его убил. Илюша рассказывал, как все было. Алик подошел к ним с Саней на перемене и говорит: вы, мол, без меня хотите на коньках кататься? Ладно, идите, предатели. Только запомните: провалитесь под лед, а там пираньи!

— Пираньи? Что за нелепица? — поморщился Михаил.

— Вот и они так решили. Стоял март, лед еще толстый. Только Саня в самом деле провалился. Лед взял и треснул! Илюша подбежал, руку протянул, стал его тащить. Рыбаки недалеко были, тоже прибежали. А Саня все кричал: «Больно! Убери их!» Вода бурлила и вся была красная — люди видели. Что-то вправду грызло его, пожирало заживо, тянуло на дно… А Алик стоял на берегу и смотрел.

Нина Павловна прикрыла ладонями глаза. Михаил не знал, что делать. Может, воды предложить? Или сердечных капель?

— Не могу вспоминать… Когда Санечку вытащили, он уже умер. Весь был изранен, весь! Одежда разорвана, по всему телу порезы. В заключении написали: поранился об лед. Только все знали, что это неправда. Слухи быстро разошлись, и к Алику даже близко подойти боялись. Многие родители детей в школу не пускали. Не будь у Маши ее репутации, стали бы в открытую гнать ее с сыном из Выпи. Но ей в глаза говорить не решались. Хотя она все равно знала, как к ним люди относятся. Потом та девочка, которая с Аликом за партой раньше сидела, попыталась повеситься. Родители ее из петли вытащили и вскоре уехали всей семьей. И соседи их — тоже. А в мае двоих ребятишек пчелы на пасеке насмерть зажалили. Такого вообще быть не могло! Все винили Алика: он за неделю до этого на уроке прямо сказал, что скоро это случится.

— Вы думаете, у него способности открылись? Экстрасенсорные?

— Может, и открылись. Но я так не думаю. Никто не думал. Алик не просто знал, что произойдет нечто страшное, — он каким-то образом делал это. А вскоре… — Нина Павловна поперхнулась и закашлялась. Глотнула остывшего чаю и продолжила сдавленным голосом: — Они погибли.

Михаилу не нужно было переспрашивать, о ком она говорит: и без того ясно.

Про жуткую смерть родных Нина Павловна рассказала коротко и с сухими глазами. «Если начну плакать, то не остановлюсь», — пояснила она.

Николай, Таня и Илюша отравились угарным газом. Причин убивать себя у них не было, случайностью кошмарное происшествие стать не могло. Больше никаких подробностей Нина Павловна не сообщила.

— Два месяца спустя Маша скончалась. В последнее время ваша сестра сильно сдала. Высохла, поникла как-то. Вечно бормотала себе под нос, от собственной тени шарахалась. Раньше люди боялись ее нрава, а под конец просто жалели. Представить страшно, каково ей было — оставаться одной, за закрытыми дверями, рядом с Упыренком… С Аликом, — поправилась она.