Алексей Иванов - Пищеблок [litres]

По какой-то производственной надобности Молот Иваныч заглянул в Шихобаловку – и походя перекусил семилетней девчонкой Нюркой. А вскоре угодил в тюрьму. Угодил случайно: попал под «чистку», которые в те годы катились одна за другой. Никаких облав на вампиров милиция никогда не устраивала – Серп Иваныч соврал об этом Игорю. И Молот Иваныч просто загнулся в камере, сломав зубы в попытках перегрызть решётку на окне. Брат ему не помог. Когда кровь – еда, кровного родства не бывает.

– Вы до сих пор боитесь Иеронова? – спросил Игорь бабу Нюру.

– Ба… ба… баюсь!

Нынешний Серп Иваныч ничем не угрожал деревенской судомойке бабе Нюре. Страх её был иррациональным, как страх темноты.

А Серп Иваныч благополучно пережил все беды страны. Более того, ему было даже удобно в этих бедах: люди погибали или пропадали бесследно, и тёмный стратилат всегда находил возможность добраться до свежей крови. Трудней ему стало на пенсии. Но Серп Иваныч умел устраиваться. Дача персонального пенсионера в пионерлагере – что можно придумать лучше? Летние смены служили стратилату кровавой страдой, когда заготовляются припасы на целый год. Пионерлагерь стал личным пищеблоком для вампира.

– А как он кусает-то?.. – спросил Игорь, и голос его пресёкся.

Понятно, как!.. Веранда. Вечер. Молодёжь перед телевизором в гостях у добродушного старика. Дерзания олимпийцев на цветном экране… Игорь собственными глазами видел Серпа Иваныча, сидящего в последнем ряду.

На тёмной кухне гудел газ из баллона. Синий венчик пламени освещал морщинистое и перекошенное лицо бабы Нюры. Чуть блестели в шкафу гранёные стаканы. В верхнем углу окна висела убывающая луна.

Сколько раз за год повторяется фаза луны? – подумал Игорь. Сколько пиявцев требуется стратилату на один год? Надо вспомнить астрономию… Лунный цикл – двадцать восемь дней. Триста шестьдесят пять дней года разделить на двадцать восемь дней цикла… Тринадцать повторений. Чёртова дюжина пиявцев. Здесь, в лагере, вампир укусил тринадцать человек.

У Валерки тоже нашлось, что спросить.

– Баба Нюра, вампиры боятся воды?

– Не-э всякой во-оды, – помотала головой баба Нюра. – То-око й-из А-а-архирейки. Та-амо поп на кре-эш-шенье все-эгда святил. Це-эрква была. По сюю пору во-ода ишшо свя-атостью отдаёт. У-упыри и не ле-эзут.

Речка Рейка впадала в Волгу выше Концертной поляны. Вода Рейки, смешиваясь с волжской водой, текла вдоль берега поляны. Понятно, почему пиявцы, проиграв в битве, не сунулись за Игорем и Валеркой в Волгу… Для пиявцев Волга возле лагеря – хуже серной кислоты!.. Игорь сразу вспомнил недавний случай на пляже, когда вдруг взбесилась Вика Милованова из второго отряда. Гельбич, Жанка Шалаева и дылда Лёлик поволокли её купаться, а Вика вырвалась… чтобы не попасть в воду! Значит, она пиявица!

– А галстуки? – Игорь снова услышал жуткий хрип Кирилла, когда в битве пиявец лишился пионерского галстука. – Галстуки тут при чём?

Валерка тоже вспомнил, как однажды грубый Гельбич содрал галстук с Альберта, чтобы Жанка расписалась на память, и Альберт почернел, будто демон какой-то. Он убежал с улицы, и все подумали, что жаловаться.

Баба Нюра указала на открытую дверь столовой. В проёме двери был виден простенок меж окон, где висел воспитательный плакат: чистенькие пионеры, мальчик и девочка, вдвоём несли тяжёлое ведро. Пионеры были изображены в пилотках, с красными галстуками и звёздочками на груди.

– У-упырям не-эльзя на солнце, – сказала баба Нюра. – Со-ожжёть в пе-эпел. Вот о-они всё совецко на ся и вздевають. За-ащита ихня днём. Кра-асный цвет – кро-овя любимая. А зве-эзда – знак диавольский…

– Пентаграмма!.. – прошептал Игорь.

Валерку охватили какие-то смутные и неясные ощущения. Когда-то его удивили некие странности у других ребят, а потом всё как-то примелькалось, затерялось, забылось… Пионерские галстуки… Их требовали повязывать на линейку – и только, но некоторые ребята носили галстуки круглый день… Лёва носил, Альберт, Маринка Лебедева, ещё кто-то из других отрядов… Вроде как пионеру положено быть в галстуке… А Лёва как-то раз взял у Юрика Тонких пионерскую звёздочку… А у Бекли на груди Валерка видел пятиконечную звезду, нарисованную шариковой ручкой, – это когда Бекля набросился на него в кустах возле церкви и порвал рубашку… Так вот почему пиявцы становятся правильными пионерами, которые не только ведут себя хорошо, но и выглядят как надо! С помощью своей правильности они прячутся и от людей, и от солнца!

– А кресты? – взволнованно спросил бабу Нюру Валерка.

Анастасийку хранил крестик. И Бекля, став пиявцем, не смог войти в храм, пусть даже и заброшенный.

– Бох-то есь, – убеждённо сказала баба Нюра. – Он на кре-эсте смертю приял во спа-асенье наше… Знак его смерти ны-ыне лю-удей бережёть. А упырей знак ихней смерти бережёть… Се-эрп – луна иха, когда кровю пиять на-адо, иль по-одохнут… А молотком кол о-осиновый в йих за-абивають…

Для Валерки услышать это было даже хуже, чем увидеть Серпа Иваныча стратилатом. Серп Иваныч – лишь предатель, и он один, а вампирская защита от солнца выворачивала наизнанку то, во что верил Валерка, а он верил в красный флаг и красную звезду, в серп и молот и Гражданскую войну, в орлят, которые учатся летать, и в честный коллектив.

Игоря же поразило другое. Все легенды о вампирах оказались правдой! Подлинные вампиры – которые стратилаты – пили кровь и боялись солнца. Их сердца могли не биться. Те, кого они кусали, тоже превращались в вампиров – в пиявцев. Наверное, и жили вампиры очень долго, если судить по крепкому здоровью Иеронова. И отказаться от крови они были не в силах.

Но дело было не только в вампирах. Сами по себе они мало что значили. Дело было в том, что мир, такой привычный, понятный и родной, оказался ненастоящим. Не пионерлагерь, а пищеблок. Не мораль, а маскировка. Не символы государства, а магические обереги. Не история, а ложь. Настоящим являлось совсем иное!.. Его дружба с Валеркой. Его любовь к Веронике. Детство лагерных оболтусов, которые не знали, для чего они здесь нужны. И ещё, наверное, настоящими были рекорды на далёких стадионах.

– Когда наступит луна стратилата? – спросил Игорь у бабы Нюры.

– Третьего августа, – вдруг ответил Валерка. – Он мне сам говорил.

Третьего августа – последний день лагерной смены. Воскресенье. Чемпионат. Концерт. Костёр. И завершение Олимпиады.

– Ну-ка не стонать! – раздражённо приказала Ирина Михайловна. – Даю пионерское задание: все берём грабли, и за работу!