Кэтрин Арден - Медведь и Соловей [litres]

Ну что ж. Он обучит какого-нибудь деревенского паренька, позаботится о его рукоположении, и тогда сможет вернуться в Москву. А может, он уедет дальше на юг, в Киев, или на запад, в Новгород. Мир велик, и он, Константин, не намерен гнить на какой-то лесной заимке.

Неделю Константин злился, но потом природная любознательность взяла верх. Чем дальше они уезжали от обжитых земель, тем величественнее становились деревья: необхватные дубы, сосны высотой с колокольню. Светлых лугов становилось все меньше, лес подступал к обочинам дороги. Свет был зеленым, серым и лиловым, тени ложились мягче бархата.

– Какие они, земли Петра Владимировича? – спросил как-то утром Константин у своего спутника.

Гонец вздрогнул. Они ехали уже неделю, и до этого красивый священник размыкал уста только для того, чтобы поесть.

– Очень красивые, батюшка, – уважительно ответил посланец. – Деревья выше храмов, повсюду светлые ручьи. Цветы летом, плоды осенью. Но вот зимой холодно.

– А твои господин и госпожа?

Константину невольно стало любопытно.

– Хороший он человек, Петр Владимирович, – отозвался гонец с явной теплотой в голосе. – Иногда суров, но справедлив, и его люди никогда не терпят нужды.

– А госпожа?

– О, хорошая женщина, хорошая. Не такая, как прошлая госпожа, но все равно хорошая. Я ничего дурного о ней не знаю.

С этими словами он опасливо покосился в сторону, и Константин задумался, о чем именно гонец не договаривает.

В тот день, когда к ним приехал священник, Вася сидела на дереве и болтала с русалкой. Когда-то эти разговоры Васю смущали, но сейчас она привыкла к наготе зеленокожей женщины и постоянной капели со светлых волос, похожих на водоросли. Странное создание сидело на ветке с кошачьим спокойствием, непрестанно расчесывая длинные пряди. Гребень был самым главным сокровищем русалки: если бы ее волосы высохли, она умерла бы, а вот гребень наколдовывал воду где угодно. Если Вася смотрела внимательно, то видела, как с зубцов гребня течет вода. Русалка любила полакомиться мясом: она утаскивала пришедших на водопой оленят, а порой и молодых мужчин, решавших поплавать в разгар лета. Однако Василиса ей нравилась.

Время было довольно позднее, но солнце длинных северных дней заливало светом их обеих, заставляя Васины волосы сиять и превращая русалку в зеленоватого призрака. Водяное существо было таким же древним, как само озеро, и порой изумленно взирало на Васю – дерзкое дитя нового мира.

Они подружились при странных обстоятельствах. Русалка утащила деревенского паренька. Вася, видевшая, как юнец пошел ко дну, пуская пузыри, и как метнулись зеленоватые пальцы, кинулась в озеро за ним. Хоть она и была еще ребенком, в ней пылала сила ее смертности, так что она могла потягаться с русалкой. Схватив парнишку, она вытащила его на поверхность. Они благополучно добрались до берега и паренек, в ссадинах, нахлебавшийся воды, смотрел на Васю с благодарностью и ужасом. Он вырвался из ее рук и бросился в деревню, как только почувствовал под ногами землю.

Вася пожала плечами и тоже направилась домой, отжимая из косы воду: ей пора было поесть. Однако долгим весенним вечером, когда каждый листик, каждая травинка черными силуэтами рисовались на фоне окрасившегося в синий цвет воздуха, Вася вернулась к озеру. Она села на берегу, опустив пальцы ног в воду.

– Ты хотела его съесть? – спокойно обратилась она к воде. – Другого мяса найти не могла?

Наступило короткое молчание, наполненное шелестом листвы, а потом журчащий голос ответил:

– Нет.

Вася вскочила на ноги, всматриваясь в листву. Это была почти случайность, что ее взгляд поймал гибкие очертания обнаженного женского тела. Русалка свернулась на толстой ветке, сжимая в руке что-то белое и блестящее.

– Не мясо, – сказала она, передергиваясь. Волосы струились у нее по спине, словно маленькие волны. – Страх… и страсть… то, что тебе не знакомо. Они придают воде вкус и питают меня. Умирая, они, наконец, меня узнают. Иначе я была бы всего лишь озером, деревом и камышами.

– Но ты их убиваешь! – возмутилась Вася.

– Все когда-нибудь умирает.

– Я не позволю тебе уничтожать моих людей.

– Тогда я исчезну, – равнодушно проговорила русалка.

Вася на мгновение задумалась.

– Я знаю, что ты здесь. Я тебя вижу. Я не умираю и не боюсь, но… я тебя вижу. Я могу с тобой дружить. Этого хватит?

Русалка смотрела на нее с интересом.

– Может быть.

И, верная своему слову, Василиса приходила встречаться с водяным созданием, а весной бросала в озеро цветы, и русалка не умирала.

В ответ русалка научила Василису плавать так, как могут немногие, и лазить по деревьям не хуже кошки. Так и случилось, что они оказались вместе, устроившись на ветке, с которой было видно дорогу, по которой к Лесному Краю подъезжал отец Константин.

Русалка заметила священника первой. Ее глаза заблестели.

– Вот едет подходящий для еды!

Вася всмотрелась в дорогу и увидела мужчину с тускло-золотыми волосами в темном одеянии священника.

– Почему?

– Он полон страсти. Желания и страха. Он не знает, чего именно желает, и не признается в своем страхе. Но он их ощущает, так сильно, что задыхается.

Мужчина приближался. Лицо у него действительно было голодное. Высокие резкие скулы отбрасывали серые тени на запавшие щеки. У него были глубоко посаженные голубые глаза и мягкие пухлые губы, которые он плотно сжимал, словно желая скрыть их мягкость. Один из людей ее отца ехал с ним рядом, и оба их коня были запыленными и усталыми.

Вася просияла.

– Я ухожу домой, – объявила она. – Если он приехал из Москвы, то у него есть известия о моем брате с сестрой.

Русалка смотрела не на нее, а на дорогу, по которой уехал священник, и в ее глазах горел голод.

– Ты же обещала, что не будешь! – резко сказала Вася.

Русалка улыбнулась, показав острые зубы, обычно прятавшиеся за зеленоватыми губами.

– А может, он желает смерти, – сказала она. – Если это так, то я смогу ему помочь.

Залитый золотым вечерним солнцем двор перед домом был полон суеты, словно разворошенный муравейник. Гонец расседлывал усталых коней, но священника нигде не было видно. Вася бросилась к двери на кухню, и встретившая ее Дуня зашипела на веточки у нее в волосах и пятна на обрезанном сарафане.

– Вася, ну где… – начала было она, но тут же сказала: – Ладно. Идем, поскорее.

Она потащила девочку причесываться и сменять грязную одежку на рубаху и вышитый сарафан.

Раскрасневшаяся и обиженная, но более-менее пристойно выглядящая Вася вышла из комнаты, в которой она жила с Ириной. Алеша ждал ее за дверью. При виде нее он ухмыльнулся.

– Может, тебя все-таки получится выдать замуж, Васочка.