Кэтрин Арден - Медведь и Соловей [litres]

– Анна Ивановна говорит, что нет, – спокойно ответила Вася. – Слишком высокая, худая как хорек, а ноги и лицо лягушачьи. – Она сжала руки и подняла глаза к потолку. – Увы, только сказочные князья женятся на лягушках. А они могут колдовать и становиться красавицами. Боюсь, мне такого князя не достанется, Лешка.

Алешка фыркнул.

– Я бы пожалел князя. Но не слушай Анну Ивановну: она не хочет, чтобы ты была красивая.

Вася ничего не ответила, но лицо у нее помрачнело.

– А у нас новый священник, – поспешно добавил Алеша. – Тебе интересно, сестричка?

Они выскользнули на улицу и обошли вокруг дома.

Взгляд, которым она ему ответила, был ясным, как у ребенка.

– А тебе нет? – ответила она. – Он из Москвы. Может, у него есть вести.

Петр со священником сидели на прохладной летней траве и пили квас. Услышав приближающихся детей, Петр повернулся, и при виде второй дочери взгляд его стал внимательным.

«Она почти созрела, – подумал он. – Я давно к ней не присматривался. Она так похожа на мать – и так не похожа!»

По правде говоря, Вася все еще была не оформившейся, но постепенно ее черты становились соразмернее. Руки и ноги у нее по-прежнему казались слишком крупными и угловатыми, а рот – слишком широким и большегубым, но она притягивала взгляды: сменяющиеся настроения облачками скользили по чистой зеленой воде ее взгляда, и что-то в ее движениях, изгибе шеи и уложенных в косу волосах привлекало внимание и удерживало его. Когда на ее черные волосы падал свет, они не отливали бронзой, как у Марины: в них появлялись темно-красные блики, словно в шелковых прядях запутались гранаты.

Отец Константин смотрел на Васю, распахнув глаза и чуть хмурясь.

«И не удивительно», – подумал Петр. В девочке ощущалось нечто хищное, несмотря на аккуратное платье и тщательно причесанные волосы. Она казалась диким зверьком, которого только что поймали и толком не приручили.

– Мой сын, – поспешно сказал Петр. – Алексей Петрович. А это моя дочь, Василиса Петровна.

Алеша поклонился священнику и отцу. Вася воззрилась на священника с неприкрытым интересом. Алеша с силой ткнул ее в бок локтем.

– О! – охнула Вася. – Добро пожаловать к нам, батюшка. – И без передышки добавила: – У вас нет известий о наших брате и сестре? Мой брат уехал семь лет назад, чтобы принять постриг в Троицкой лавре. А моя сестра – княгиня Серпуховская. Скажите, вы ведь их видели?

«Матери надо ею заняться», – мрачно подумал Константин.

Женщине приличествовало обращаться к священнику тихим голосом и склонив голову. Эта девица нахально смотрела ему в лицо колдовскими зелеными глазами.

– Прекрати, Вася, – строго сказал Петр. – Отец Константин проделал долгий путь.

Константин был избавлен от необходимости отвечать: по летней траве прошуршали шаги. К ним подходила запыхавшаяся Анна Ивановна в своем лучшем наряде. Ее маленькая дочка Ирина следовала за ней – как всегда идеально чистая и хорошенькая как куколка. Анна поклонилась. Ирина сосала палец и круглыми глазами смотрела на незнакомца.

– Батюшка, – сказала Анна, – мы вам так рады!

Священник в ответ кивнул. Эти две женщины вели себя как подобает. Мать покрыла голову платком, девочка была аккуратная, маленькая и почтительная. Однако Константин невольно покосился вбок и поймал на себе заинтересованный взгляд второй дочери.

– Пигменты? – переспросил Петр, хмурясь.

– Пигменты, Петр Владимирович, – подтвердил отец Константин, стараясь, чтобы голос не выдал его нетерпения.

Петр сомневался, правильно ли он расслышал священника.

Обед на летней кухне проходил шумно. Лес был щедр в эти лучшие месяцы года, и огороды давали обильный урожай. Дуня превзошла себя, приготовив нежные и сочные блюда.

– И мы сбежали, словно зайцы, – проговорил Алеша на дальнем конце стола. Сидевшая рядом с ним Вася покраснела и спрятала лицо в ладони. Кухню огласил хохот.

– То есть красители для ткани? – догадался Петр, начиная улыбаться. – Ну, насчет этого можно не волноваться: женщины все покрасят, как вы пожелаете.

Он широко улыбнулся, полный благожелательности. Петр был доволен жизнью. Его поля зеленели под ясным теплым солнцем, обещая хороший урожай. С приездом золотоволосого священника его жена стала гораздо меньше плакать, вопить и прятаться.

– Конечно! – вставила Анна взволнованно. Она забыла про свою еду. – Что пожелаете. Вы еще голодны, батюшка?

– Пигменты, – отозвался Константин. – Не красители для ткани. Я хочу изготовить краски.

Петр оскорбился. Карнизы его дома были покрашены алым и голубым, и краска была яркая и в хорошем состоянии, и если этот человек решил вмешиваться…

Константин указал на красный угол с иконой.

– Чтобы писать иконы, – отчеканил он. – Во славу Господа. Я знаю, что мне нужно. Но я не знаю, где найти это в ваших лесах.

«Чтобы писать иконы». Петр воззрился на Константина с уважением.

– Как у нас? – спросил он.

Он прищурился на потемневший от времени и не слишком хорошо выписанный лик Богородицы в углу с огарком свечи перед ним. Он привез домашние иконы из Москвы, но никогда не видел иконописцев. Иконы писали монахи!

Константин собрался было что-то сказать, но тут же передумал, хмурое лицо его просветлело, и он ответил:

– Да, примерно как у вас. Но мне нужны краски. Пигменты. Часть я привез с собой, но…

Иконы были священными. К его дому будут относиться с еще большим уважением, когда узнают, что он приютил у себя иконописца.

– Конечно, батюшка, – согласился Петр. – Иконы… писать иконы… Ну, что ж: мы достанем вам краски. – И он громко позвал: – Вася!

На дальнем конце стола Алеша что-то сказал и засмеялся. Вася тоже смеялась. Солнечные лучи пронизывали ее волосы и освещали веснушки, украшавшие ее переносицу.

«Неуклюжая, – подумал Константин. – Неловкая, еще не до конца выросла. Но половина дома следит за тем, что она станет делать».

– Вася! – снова окликнул ее Петр, уже резче.

Василиса прекратила шептаться и подошла к отцу. На ней был зеленый сарафан, волосы на висках выбились из косы и завитками легли на лоб под красным с желтым платком.

«Она – уродина», – подумал Константин, и сам себе удивился.

Какое ему дело до того, что какая-то девица уродлива?

– Да, батюшка? – спросила Вася.

– Отец Константин желает пойти в лес, – сказал ей Петр. – Он ищет пигменты. Ты пойдешь с ним. Покажешь ему растения, которые используются для окраски.

Во взгляде, который она устремила на священника, не было девичьего кокетства или смущения: он был ясным как солнечный свет, ярким и любопытным.

– Хорошо, батюшка, – ответила она Петру, и, обращаясь уже к Константину, добавила: – Завтра на рассвете, батюшка. Лучше их рвать рано утром.