Альбина Нури - Дорога в мир живых

– Собирайся, котенок, а я сейчас в почте одну вещь гляну. Забыл совсем – кое-что прислать должны. – Муж целомудренно поцеловал ее в щеку и вышел.

Катя поглядела ему вслед. Артур держался молодцом. Организовал необходимое для девятого дня: заказал кафе для поминок и службу в церкви, известил всех, куда и когда приходить. Обо всем позаботился, снял с ее плеч хлопоты. «Я счастливая женщина. У меня лучший в мире муж, я люблю его, а он любит меня».

Это должно было вдохновить, обрадовать или хотя бы успокоить, но – увы. Не отпускала мысль, которую Катя изо всех сил старалась прогнать.

Мысль была такая: если бы Артура не потянуло на приключения, ничего этого – ее слез, переписки с Никитой, смерти матери, – ничего этого могло и не быть. Наверняка бы не было! Жили бы себе и жили. И мама бы тоже жила.

Катя знала: нет ничего хуже, чем злиться на того, кого простила, заново воскрешая похороненную обиду. Артур ничего не сможет изменить. Видимо, им суждено было пройти путь от точки «А» до точки «Б», чтобы заново понять, оценить друг друга и свои отношения.

Умом она понимала это и пыталась убедить себя, что чему быть, того не миновать, но сердце ныло, а у кошек, что скребли на душе, были длинные острые когти.

Артур что-то бодро говорил, уйдя в комнату, а Катя все сидела, как приклеенная. Потом поднялась, подошла к зеркалу. На ней было то же платье, в котором она ходила на работу – бледно-зеленое, чуть выше колен, с пояском на талии. Так и не переоделась. Ну и ладно.

Катя привычным жестом поправила прическу. Волосы отросли до плеч, но она решила не стричь их. Пусть еще немного отрастут.

«Может, челку обрезать?» – вскользь подумала она, доставая из сумочки пудреницу и помаду.

– Ты готова?

– Угу, – промычала Катя, подкрашивая губы.

И тут ее толкнули в спину. Не сильно, легонько, но вполне ощутимо. Она тихо ахнула и обернулась. Никого. Пересиливая страх, снова посмотрела на свое отражение, ожидая увидать кого-то за плечом.

Но в зеркале отражалась лишь она сама – ее испуганное, бледное лицо. Пятна румян придавали ей горячечный, болезненный вид; глаза казались огромными, непривычно темными из-за расширившихся зрачков.

«Он смотрит на меня. Я его не вижу, но он сейчас на меня смотрит», – подумала Катя, абсолютно уверенная, что так и есть.

Затылок покалывало, в ушах гудело. Кате казалось, она не сможет сдвинуться с места, так и застынет навеки каменным изваянием, но наваждение внезапно пропало.

Когда ничего не подозревающий Артур вышел в прихожую, ей даже удалось сделать вид, будто все в порядке. Хотелось рассказать ему, что случилось, но убраться отсюда куда подальше хотелось гораздо сильнее.

Что бы муж ни говорил, Катя знала: они не одни в квартире. Кто-то наблюдает за ними, дышит в спину, касается их взглядом и желает зла.

В ресторанчике, расположенном в центре города, было многолюдно. Катя с Артуром сидели возле окна; рядом на подоконнике валялись помятые желтые бумажные короны. Возле касс толпились человек двадцать.

В детстве Катя ездила на лето в деревню, к бабушке, маминой маме. Та держала кур, и каждый раз, когда подходила к загону кормить их, пестрая ватага сбегалась к хозяйке, нетерпеливо квохча, задевая друг друга, вытягивая шеи. Катя смотрела и думала, что мир для каждой курицы в этот момент сужался до размеров блюда, которое бабушка держала в руках. Они не замечали ничего и никого, жадно ожидая своей порции еды.

Совсем как эти люди, делающие заказ, перечисляющие, чего бы им хотелось съесть и выпить.

За окном тоже бурлила жизнь: толпы людей шли друг навстречу другу, пересекали улицу во всех направлениях. Машины мчались, сигналя на разные голоса; автобусы, троллейбусы подъезжали к остановке и тут же отбывали, забирая с собою взрослых и детей.

Лет десять назад, а может, и больше, в центре Казани ходили трамваи. Звенели, скользили по рельсам, разъезжались – одни к Центральному парку Горького, другие – к железнодорожному или автовокзалу. Трамваи номер два, шесть, четыре, восемь, двенадцать…

Кате нравилось кататься в трамваях, но их, наверное, посчитали слишком громоздкими, неуклюжими и нерасторопными, не вписывающимися в тот стремительный темп, каким стал жить город. Поэтому рельсы вырвали из земли, места, где они находились, заасфальтировали, а поверх пустили суетливые автомобильные потоки.

Дольше всех продержалась, кажется, «двойка», что шла от железнодорожного вокзала до медицинского университета, поднимаясь в гору мимо колоссальной фигуры революционера Мулланура Вахитова, который застыл на высоком холме. Полы его каменных одежд развеваются, он сурово глядит куда-то вдаль. Кате всегда думалось, что ему давно надоело стоять на одном месте, хочется спрыгнуть с опостылевшего постамента (он и ногу уже как будто занес, и руку отвел в сторону) да шагнуть на вольный волжский берег.

Что ж, может, его мечта и сбудется. Катя слышала, будто памятник собираются демонтировать: место хорошее, самый центр – обзорная площадка, отличный вид. Сколько может в одиночку любоваться этими красотами революционер, о подвигах которого молодое поколение знать не знает?

В грустные минуты современная Казань – яркая, принаряженная, нетерпеливо приплясывающая в ожидании перемен, казалась Кате больной, потерявшей память. Позабывшей, как прекрасна была тихая, скромная красота ее старинных улочек и зданий, парков и скверов, которые помнили поступь Времени…

Легкий звонкий трамвай давно переплавлен, даже призрак его сгинул. Новое время – новые песни.

– Что ты сказала? – Артур оторвался от бургера.

Оказывается, последнюю фразу Катя произнесла вслух.

– Так, сама с собой. – Она лениво ковыряла ложечкой клубничное мороженое. Аппетит, который должен был прийти во время еды, где-то заблудился.

Пока ехали сюда, ни о чем важном не разговаривали. Артур пытался развлечь Катю, рассказывал забавные истории, потом, видя, что она не отвечает и улыбается через силу, сделал радио громче и замолчал.

Катя же никак не могла прийти в себя от пережитого возле зеркала. Конечно, в машине и здесь, посреди людного зала, ей было не так страшно. Она уговаривала себя, что глупо бояться потусторонних вещей, когда мир под завязку полон реального зла: коррумпированных политиков, готовых на все за дозу наркоманов, озверелой бычьей тупости, воинствующего мещанства, человеконенавистников, извращенцев и психопатов всех мастей.

Внезапно она вспомнила, что забыла задать Артуру важный вопрос.

– Ты узнал что-нибудь о человеке, который продает дом?

Артур скомкал обертку от съеденного бургера и придвинул к себе картофель по-деревенски. Похоже, проголодался не на шутку, бедняга. Обязанность хорошей жены – кормить мужа, а она вместо этого пытается вести детективное расследование.